Ева стала открывать дверь, и, повернувшись к Агате, сказала:
— Дай мне два часа на сборы, потом я дам снадобье, выпьешь, и отправимся к этому месту.
— Хорошо — сказала Агата. Она сидела и ждала Еву, и чувствовала, как понемногу кололо несколько частей тела: нижняя губа, левая бровь, правый висок и нижняя челюсть. Ребра тоже покалывали. Похоже, в плену Даниеля постоянно били, чтобы сильнее мотивировать Агату к его спасению, и возместить ущерб за Фреда Люцмана. Она почти уснула на мягкой кровати. Но когда услышала скрип открывающейся двери кельи, сразу же проснулась. В неё зашла Ева, и протянула ей снадобье.
— Выпей Агата. Нам пора навестить японцев.
Денвер. Особняк Игараши
Даниель ничего не видел. Была лишь тьма. Он чувствовал запах запёкшейся крови на своём лице. А так же ее вкус во рту. Это единственное, что он чувствовал всё это время, пока был здесь. И боль, что толчками напоминало о каждом ударе, нанесённом по лицу и торсу.
«Вот бы сейчас сигаретку» — подумал Даниель. И вдруг перед ним появился маленькая искорка сигареты. В свете тлеющего табака он увидел те самые зелёные глаза. Триша подвела огонёк к масляной лампе, и подожгла её. После чего положила фильтр сигареты в уголок рта. Даниель стал раскуривать её. Свет наполнил комнату, но детектив стал понимать, что это не подвал. Вокруг были деревянные стены, а не кирпичная кладка. Возле окна стоял стол, сделанный из четырёх крупных дубовых веток, и надпиленного куска пня. В середине стены красовался камин, выложенные из белого речного камня. Рядом стояли два кресла качалки с пледами, между ними лежала шкура медведя. Это был охотничий домик, в котором они отмечали его прошлый день рождения. В руках Тришы была его любимая кружка. В тот день они пили глинтвейн, который Даниель готовил сам. Он его делал из белого вина, а не из красного. Из-за этого глинтвейн имел необычный вкус и запах. И именно этот запах детектив сейчас чувствовал.
— Вечно ты попадаешь в такие передряги, Дэнни — сказала Триша, взяла платок, и подошла к нему. Детектив выплюнул окурок докуренной сигареты. Парой нежных и ласковых движений Триша стёрла с его лица кровь и осмотрела раны. Глаза её были полны жалости.
— Иногда так получается. А так вполне выпутывался из передряг.
— Но в этот раз всё наоборот так? — сказала Триша, — почему ты так себя не бережёшь?
— Потому что смысла больше нет, себя беречь.
— Почему? — с болью в голосе спросила Триша.
— Потому что тебя больше нет — сказал Даниель мертвым голосом. Триша смотрела на него, не говоря ни слова. Она потянулась к нему рукой, и почти прикоснулась к лицу, как дверь подвала отворилась, и видения домика смело как пыль. И перед глазами снова встал каменный пол и кирпичные стены подвала. Внутрь вошёл странного вида молодой человек с длинными волосами, в плаще, и сам господин Игараши. Из-за темноты в подвале и обильного света сверху нельзя было разглядеть его лица. После чего они посмотрели на Даниеля, и парень начал говорить: