Старик предупреждающе поднял палец.
Самообладание отказало Бену, и он набросился на Тома с упреками:
– Да кто ты такой, чтобы войти в этот дом и вести себя так, словно ты не в большом долгу перед семьей Валентайн?
Том отвернулся от Бена, как будто тот был пустым местом, и смотрел только на Эйба.
– Я в долгу перед вами и хорошо помню об этом, господин Леви. Именно поэтому я намерен вернуть долг в десятикратном размере. Эйб, пожалуйста, в качестве коммерческой сделки позвольте мне купить ткани, а затем я покину ваш дом.
Иди ахнула про себя. О нет, неужели он ее оставит?
Эйб наконец вздохнул.
– Ладно, Том. Может быть, это поможет тебе начать жизнь заново.
– Поможет, – согласился тот. – Я не буду передавать деньги во время шаббата. Но вы знаете, что они здесь. Можем ли мы закрепить сделку рукопожатием?
– Я не заключаю сделок по субботам. Но у тебя есть мое слово – мы договорились о сделке, – сказал Эйб. – Можешь забрать ткани в любое время, когда тебе будет удобно. А сейчас я прошу, чтобы ты взял один из этих фунтов и нашел какой-нибудь отель в Лондоне, снял номер на некоторое время, как следует все обдумал, поужинал и составил план.
– Папа… – Иди выдохнула впервые с тех пор, когда Том заговорил о ее мечтах. Даже Бен замолчал. Таким образом, ее подозрения подтвердились: ее отец предал ее в синагоге после того, как они с ним договорились, что семья Валентайн должна держаться вместе.
– Нет, все в порядке, Иди, – мягко сказал Том. – Твой отец прав, что просит меня уйти. И я уйду, но прежде я хочу задать один вопрос.
– Хорошо, – сказал Эйб. – Спрашивай, о чем хочешь, – с вызовом добавил он, неожиданно выставив вперед нижнюю челюсть, готовый отстаивать свое право решать все в своем доме и своей семье.
– Этот вопрос не к вам, Эйб, – признался Том. – Мой вопрос к Иди. – Он повернулся и посмотрел на нее. Она почувствовала, как усилием воли он призывает ее поднять глаза и встретиться с ним взглядом. И она подчинилась его настойчивому призыву, хотя ей казалось, что все слышат быстрый барабанный бой ее сердца.
– Иди, ты выйдешь за меня замуж?
Это не должно было так ее поразить, но решимость, с которой он задал этот вопрос, его голубые глаза, такие же яркие и волнующие, как в ее воспоминаниях… Она поняла, что не может произнести ни слова от переполняющих ее чувств. Но, не обращая внимания на вырвавшийся у Бена потрясенный возглас: «Что ты сказал?» – на яростные крики его матери и протесты ее отца, она кивнула и улыбнулась сквозь навернувшиеся на глаза слезы радости.
Потом она пересилила себя, и прозвучал ее голос, громкий и решительный.