Она кивнула, как будто сразу поняв, в чем дело, и присела рядом с ним на скамейку, которую они теперь делили на двоих, и это его порадовало.
– Мой брат, к сожалению, не выжил.
– Я слышал.
– Прошу прощения?
Он стряхнул пепел и еще одним, казалось, привычным движением убрал почти целую сигарету обратно в карман, предусмотрительно оставив ее на потом.
– Одна из медсестер слышала, как вы говорили о своем брате в кафетерии.
Она моргнула.
– Его звали Дэниел.
– Искренне соболезную.
– Да, это горе. Мне ужасно его не хватает, и наш отец отчаянно тоскует по сыну. Мне кажется, что одной меня ему недостаточно.
– О, трудно в это поверить. Мне было бы достаточно вас.
Она посмотрела на него испуганно.
– Еще раз извините. Сам не знаю, почему это сказал. Я очень долго не бывал в обществе красивых молодых женщин, или это ранения повлияли на мои манеры…
Его признание снова заставило ее улыбнуться, и он увидел, что ее взгляд потеплел. Он заметил, что ее глаза цвета темного шоколада, а вовсе не черные, как ему показалось сначала.
– Итак, что же с вами теперь будет? – спросила она.
Он пожал плечами.
– Как знать? У меня есть только прозвище – и никакой информации о том, где я служил, в каких боях участвовал и даже где именно воевал. Как я понимаю, когда меня нашли, на мне не было шинели, иначе они что-нибудь узнали бы. Я просто надеюсь, что сюда зайдет какая-нибудь семья и ахнет от радости, увидев меня.
– И вы совсем ничего не помните?
Он покачал головой.
– Я не помню, кем я был. Даже не знаю, сколько мне лет. Зато я помню собаку – фокстерьера, кажется.
– Ну, это уже кое-что, – сказала она, немного приободрившись.
– Мне сказали, что я могу помнить собаку, которая разносила сигареты в окопах или даже крысолова, которым мы, судя по всему, все были дико благодарны, так что это на самом деле вряд ли ключ к моему прошлому.
– Ах, боже мой, – сказала она, и почему-то – наверное, из-за неловкости – его объяснение заставило обоих рассмеяться. – Есть другие варианты?
– Ясное дело, я не хочу дожидаться, пока кто-нибудь явится меня искать, – сказал он с ироничной улыбкой. Она ждала. – Могу ли я попросить вас об одолжении? – добавил он, снова не давая себе времени пойти на попятную.
– Смотря о чем.
– Не могли бы вы помочь мне бежать?
Ее лицо снова стало встревоженным, а во взгляде читалось беспокойство.
– Но вы же должны…
– Тут не имеют ни малейшего представления, что со мной делать. Я пробыл здесь почти пять месяцев, и никому не удалось обнаружить даже моих дальних родственников или знакомых.
– Еще рано. Война только…
Он покачал головой.