– Между половиной пятого и без четверти семь, – подтвердил Пратт.
– Почему вы раньше молчали?
– Думал, так мне легче будет отыскать виновного.
– Вы кого-нибудь подозревали?
– Да, и сильно.
– Можно спросить кого?
– Лучше я оставлю это при себе, если не возражаете. Если это дело рук человека в овраге, значит, я ошибался.
– Человек вам незнаком?
– Никогда в жизни его не встречал!
– Тогда зачем ему понадобилось портить вашу картину?
– Понятия не имею.
– Может, он впал в бешенство, когда вы заперли его в мастерской?
– Пока мы не знаем, его ли я запер.
– Но ведь это очевидно! – возразил Эйвлинг. – Два незнакомца поблизости – для совпадения слишком много. Он выбрался из мастерской, убил пса и… угас в овраге.
– Вы кое-что упускаете. Портрет испортили до того, как я запер мастерскую. Злоумышленник должен был сделать это раньше.
Они вошли в лес.
– Сумасшедший? – предположил Эйвлинг.
– Любой, кому взбредет в голову испортить картину Лестера Пратта, – сумасшедший, – сухо констатировал живописец.
При их приближении Балтин встал с бревна и спрятал в карман блокнот.
– Уже кропаете статейку, Балтин? – хмуро осведомился Эйвлинг.
– Приступаю, – ответил журналист.
– Лучше прервитесь, сначала надо побольше узнать.
– На первом месте огласка, знания – на втором.
– Добавь к этому разнузданные толпы, – вставил Пратт. – Помилосердствуй, Лайонел! Если здесь есть изюминка, тебе не придется добывать ее, она сама упадет тебе в рот!
Вместе они приблизились к оврагу. Раньше здесь был песчаный карьер, о чем свидетельствовали следы былых разработок. Карьер давно забросили, и он густо зарос растительностью. Лорд Эйвлинг уставился на нее, словно пытался пронзить взглядом.
– Видите его? – обратился к нему Пратт.
Он кивнул.
– Почему ты вылез? – обратился Пратт к Балтину.
– Захотелось.
– Ответ не принимается. Итак, почему?
– Я люблю писать о трупах, но не сидеть рядом с ними. Неаппетитное зрелище! Еще хуже, чем живьем.
– Что?! – вскричал Эйвлинг. – Вы видели его живым? Когда? Где?
Балтин опять вооружился блокнотом, перевернул страничку и зачитал:
– «Наш поезд прибыл в 17.56. Мы вышли на плохо освещенную платформу. Зная, что скоро нас примет в объятия Брэгли-Корт и сам лорд Эйвлинг, прославившийся своим сердечным госте… – Чтец запнулся, заметив, что лорд Эйвлинг уже взирает на мир с надеждой. – Это хоть как-то сглаживало невзрачность британского перрона, британских сумерек и британского октябрьского вечера. Впрочем, у меня возникло странное ощущение, будто во тьме тянутся невидимые пальцы… Его усугубило забавное происшествие. В ответ на вопрос знаменитой актрисы я сказал, что она всех нас задерживает и ее никто не собирается фотографировать. Издав свой прославленный смешок, который сделали еще более знаменитым подражательницы актрисы, она побежала к «Роллс-Ройсу». Тут и произошло происшествие…»