Он заслуживает смерти. Он нам не нужен. Я лучше сдохну, чем снова с ним увижусь.
Можно ли произносить такие вещи вслух, если не желаешь человеку смерти? Сандер считает, что можно. Это не преступление – сказать бойфренду, что ты ненавидишь его отца. И что бы я ни сказала Себастиану, он бы все равно убил отца, все равно сделал бы то, что сделал. То, что должно было случиться, все равно случилось. Может быть, он прав, успеваю я подумать. Может быть?
– В таком случае мы благодарим господина адвоката и заканчиваем на сегодня, – заявляет судья и начинает собирать разложенные перед ним документы. Я смотрю на других судей. Тех, что никогда не задают вопросов, только украдкой посматривают на меня, когда думают, что я не вижу.
– Завтра обвиняемая изложит свою версию событий.
Сандер кивает. У меня перехватывает дыхание. Моя очередь. Моя очередь рассказывать.
Судья смотрит на часы.
– Да, на сегодня заседание закончено. – Он тянется за портфелем и убирает внутрь свои записи. – Если вы больше не хотите ничего добавить. Как я понял, у вас была проблема с планом допроса истца?
Лена Перссон прокашливается.
Судья смотрит на нее. Она выпрямляет спину и уверенно кивает, обрадованная тем, что ей напомнили, что до вердикта еще далеко. Мне не хочется об этом думать.
Сандер сделал свое дело, теперь моя очередь. Но если присутствующие здесь сомневаются в том, что я та, какой меня представила Лена Перссон, то у нее есть все шансы убедить их. И время тоже у нее есть.
Лена Перссон наклоняется к микрофону и постукивает по нему. Как только я закончу свой рассказ, снова придет очередь прокурора менять пластинку. Потому, что есть один свидетель, который опровергнет слова Сандера. Который напомнит всем, что я убила свою лучшую подругу, который скажет, что я взяла орудие намного раньше, чем утверждает защита, и что я целилась не в Себастиана, а в Аманду, и что эта смерть не была нечаянной.
Лена Перссон начинает говорить.
– Как я уже рассказала суду, один свидетель не мог присутствовать на процессе на этой неделе, поэтому мне пришлось поменять свидетелей местами. Свидетели осведомлены и согласны с изменениями в расписании. Я вызываю свидетеля в понедельник в десять часов, согласно правилам суда. Полагаю, на заслушивание уйдет целый день.
Я вижу краем глаза реакцию Блина. Он явно не рад, боится, что мы проиграем процесс. Я вспоминаю, что один из надзирателей сказал мне в самом начале, когда мы шли из комнаты для допросов в камеру: «Ты в курсе, что Сандер никогда не выиграл ни одного процесса? Все они такие, эти звездные адвокаты. Они берутся за дела самых кошмарных клиентов, в виновности которых ни у кого нет сомнений, потому что любят безнадежные процессы. А потом проигрывают. И Сандер тоже. Он проигрывает как никто».