Я ничего не говорю. Это невозможно. Я не могу.
Моя мама.
Сандер сказал, что нам лучше пожить пару дней в его загородном поместье, чтобы спрятаться от журналистов. Туда мы добираемся на большом пассажирском катере, но мы единственные на борту, судя по всему, его арендовали целиком. Когда он успел? Журналисты нас не беспокоят. Никто не спрашивает, как я себя чувствую, я рада, хотя знаю, что будет апелляция. Когда они спросили обвинителя, будет ли она подавать апелляцию, Лена Перссон с кислым видом ответила, что сначала ей надо ознакомиться с письменным вердиктом.
Сандер отвечал гораздо увереннее: «Мы довольны результатом процесса. Суд снял с моего клиента все обвинения, не думаю, что это решение может вызвать у кого-либо желание его оспорить».
Изображал ли Сандер уверенность? Не думаю. Сандеру нет нужды ничего изображать. Для этого у него есть Блин с его умением «ослабить узел галстука» и улыбаться с видом «мы такие крутые». Я выхожу на палубу, прижимаюсь животом к перилам, жмурюсь от ледяного ветра и чувствую, как глаза горят от слез.
Я и не знала, как скучаю по ветру, по свежему воздуху, холоду, ощущению свободы, когда ты посреди моря. Когда тебя окружает бетон, решетки и колючая проволока. Хорошее быстро забывается.
Я долго стою на палубе, наслаждаясь тем, как холод обжигает щеки, и не сразу замечаю, что ко мне подошел Сандер. На нем толстая куртка – раньше я ее не видела, кожаные перчатки на меху и незавязанная шапка-ушанка. Уши треплет ветром. Он напоминает дедушку.
– Дедушка ждет тебя, – сказала мама в машине. – Он очень рад, он скучал по тебе.
Сандер протягивает мне носовой платок из тонкого хлопка. Я вытираю глаза и нос. От платка пахнет табаком для трубки, я комкаю его в ладони.
Вы курите, адвокат Педер Сандер? Я так многого о вас не знаю. Можно звать вас Педер?
– Все закончилось? – спрашиваю я.
Он не отвечает. Смотрит на меня. В уголках губ рождается улыбка, но он сжимает губы и хлопает меня по плечу.
– Да, – говорит он. Хлопает три раза и оставляет руку у меня на плече. Может, он и лучший адвокат Швеции, но я вижу, что он лжет.
– Все закончилось.
Я беру его руку и обнимаю его на ледяном ветру, обнимаю крепче, чем намеревалась.
Для него процесс закончился. Он спас меня и приготовил чек. Платок я кладу в карман.
Мы подплываем к частному причалу, но не выключаем мотор. Мы спускаемся на берег. Там холоднее, чем в городе. Идет снег, море серое, как сталь, сгущаются сумерки, темнеют скалы. У меня с собой ничего нет. Все осталось в следственном изоляторе. Я поднимаюсь к дому и вижу на лестнице