– Великий князь, – обратился к Ярославу тысяцкий Ратибор, – может, я пойду на вече с сотней ратников и пообещаю от твоего имени новгородцам хорошей жизни? Если обещания мои сдержать ты не сможешь, то спрос не с тебя, а с меня будет. Повинюсь я от имени твоего во всех грехах и скажу, что виновные в новгородских бедах будут наказаны. Князя Юрия Андреевича в Суздаль княжить отправят. Может, народ обрадуется и простит.
– Если ты возьмёшь с собой сотню ратников, то в случае битвы нас по частям разорвут. Тебя на вече, а нас здесь. А что, если я сам выйду к народу? Я великий князь, и если уж так повелось, то мне и ответ держать!
– Не вздумай, супруг мой ненаглядный, – вскрикнула Ксения, – не подливай масла в огонь! Народ разорвёт тебя. Раньше надо было к людям выходить. Ты ещё с собой князя Юрия возьми, чтобы люди всех врагов своих разом побили. Надо действовать неспешно, осторожно. Многое обещать нельзя. Люди верить не будут. Надо выждать, если получится, постараться выделить среди именитых людей Новгорода противников Павши и всячески их поддерживать. Сказывают, что Михаил Мишин тоже на место посадника метит. Вот его и надо поддерживать. Но не стоит обманываться, он будет верен, только пока посадником не станет. А когда станет, то надо будет искать другой противовес. Только так и живёт Новгород.
– Вот что, батюшка, – сказал Святослав Ярославович, – надо к народу мне и Ратибору идти. Я сын твой и в случае чего могу более с большим правом от твоего имени говорить. Зла я новгородцам не сделал, и спросить с меня им не за что.
– Умное решение, но едва ли оно даст результат, – сказала княгиня Ксения, – однако попробовать, скорей всего, стоит.
Княгиня сама ужаснулась своим словам. Ведь сейчас в глубине души она желала сыну своего супруга смерти лютой. У неё перед глазами возникла картина, как Святослава раздирает по кускам разъярённая толпа. Однако парень этот никогда её не жаловал и всегда желал ей только зла. Наверное, она тоже имеет на это право.
Крики беснующейся толпы усиливались. Ещё немного, и дело уже кончится кровопролитием. Ждать больше было нельзя.
– Ну чего, – сказал Святослав, накладывая на себя крестное знамение, – пора предстать перед народом. Пойдём, Ратибор. Отец, ратников со мной не посылай. Если убить меня захотят, то всё равно едва ли они спасут меня. Это только покажет, что я боюсь.
Ярослав не хотел, чтобы Святослав представал перед народом за его и Юрия Андреевича грехи. Однако никакого другого выхода пока не было. Великий князь был горд, что его сын отважен и храбр, но ему было очень за него страшно. Святослав словно увидел страх отца.