Интервью с Владимиром Тихоновичем состоялось 31 мая 2000-го года, это уже для будущего сборника, поэтому вопросы носили несколько официальный характер. Но Багрянцев и здесь отличился индивидуализмом, демонстрируя редкую неординарность ответов, часто идя не только вразрез с общим мнениям, но и наперекор ему. Одним словом, он был хулиганом даже в офицерском кителе.
— Владимир Тихонович! Вы считаете себя решительным человеком?
— Ко-неч-но! — позднее я заметила, что так вот, по слогам, он говорил, чтобы скрыть смущение. — Каждый должен быть решительным человеком. Сначала нерешительность становится поступком. Потом чертой характера. Потом и судьбой.
— А если решение неверное?
— Моряк имеет право на неверное решение. А вот на нерешительность — такого права у него нет. Лучше исправить неверное решение, чем не принять никакого.
— Как все-таки принять правильное решение?
— Информация — оценка обстановки — решение! — коротко ответил он. — Если из этой цепочки происходит выпадение звена — это и влияет на правильность решения.
Когда наше телевидение рассказывало всему миру, что подводники сидят в тесном плену подлодки и ждут помощи — я уже тогда понимала, что их нет в живых. Потому что не таков Багрянцев, чтобы сидеть и ждать помощи. Он брал на себя ответственность, он умел спросить, умел и ответить. Он первым шагал туда, где опасно. Тихон Андреевич рассказывал, что был такой случай в биографии сына, когда он пошел в жерло атомного реактора.
Своим учителем Владимир Тихонович считал Михаила Моцака — довольно одиозную фигуру последующих событий. В то время Моцак был вице-адмиралом, заместителем командующего Северным флотом. По всей видимости он сыграл какую-то неверную скрипку в «Курских» событиях. Я его не обвиняю — его обвиняли родственники, у которых в то время было обостренная интуиция. Странно и страшно столкнула их судьба. Назвал бы Багрянцев его учителем сейчас?
Но вернемся к интервью — Владимир Тихонович рассказывает случай с часами, как будто списанный из советского фильма.
Итак, Багрянцев опоздал на совещание к Михаилу Моцаку, который тогда был начальником штаба в Лице, при этом сослался на часы.
«Выкиньте свои часы!», — сказал тот, как всегда советуют в таких случаях чисто формально.
«Так точно!» — ответил Багрянцев и тут же выкинул в форточку начальника штаба свои именные часы с надписью «За ракетную стрельбу!»
Не могу сказать, как отнесся Михаил Моцак к подобному «закидону», но, наверное, Багрянцеву он больше не давал таких безответственных советов.
Багрянцевский кабинет увешан вымпелами и значками. Владимир Тихонович достает значки еще из сейфа, штук 200. На стене, на том месте, где обычно у хозяина такого кабинета висит портрет первых лиц государства, — деревянная картина с романтичным таким сюжетом: тоненькая девушка машет кому-то платком.