— О, там этот твой странный? — спросила она.
— Его зовут Рейнхард. Я тебе говорила.
— Да-да, Рейнхард.
Она прошла к холодильнику и достала оттуда большой шоколадный торт, предназначавшийся мне для завтрашнего утешения. Вместо ножа Роми взяла ложку, села за стол и стала снимать глазурь. Я смотрела на это действо с пару минут, а потом спросила:
— Ты вообще помнишь, почему я с тобой дружу?
Она пожала хрупкими плечами. На ней была мешковатая одежда с мужского плеча, русый хвост волос я увидела только, когда она сняла шляпу. Со спины вполне могла сойти за тощего подростка.
— Знаешь, — сказала я. — Шестнадцатилетние не носят шляпы.
— Я маленький франт.
И я вспомнила, почему дружила с ней. Роми никогда не обращала внимания на то, что ее не интересовало. А не интересовали Роми общество, нравы, предрассудки и сплетни. Роми была сама по себе, от всего мира отдельно, и я тоже хотела быть такой, но не умела делать это с тем же изяществом и вместо истинной свободы практиковала не то мастурбацию, не то гимнастику мыслительного характера, так никогда и не решившись ни на один настоящий поступок.
Хотя, надо признать, внутри собственного разума я была еще смелее, чем Роми в реальности.
— О, винцо, — сказала она. — Налей-ка мне.
— Тебе опасно здесь быть.
— Когда я звонила в последний раз, ты плакалась мне, что тебе будет одиноко без чудика.
— Я всегда тебе плачусь.
— Ну да.
Она почерпнула ложкой большой кусок шоколадного торта, похожий на ком земли так сильно, что я ожидала увидеть в нем червей. Я налила ей вина, затем повторила действие, и после второго бокала бледные щеки Роми вдруг тронул огонь садовой розы, вид у нее стал почти смущенный — она всегда смешно напивалась, и требовалось ей для этого очень немного.
Роми скинула с себя пиджак и осталась в белой, порванной кое-где рубашке. Я нахмурилась.
— Тебе дать одежду?
— Лучше еду. Я твой маргинальный друг, тебе ведь ничего не жалко?
Мне ничего не было жалко, но я боялась за Роми.
— Как ты вообще сюда проникла?
— В мусоровозе. Ехала от самой свалки.
— Ты серьезно?
Я втянула воздух и поняла по сладковато-отвратительному запаху, что если история и приукрашена, то ненамного.
— Не переживай, свалю я так же. Самый надежный метод, надо сказать. Так можно где угодно оказаться, хоть к самому кенигу в канцелярию прокачусь. Кстати, с днем рожденья его!
Она подняла бокал, а потом быстро опустошила его. Я вздохнула, наблюдая за ней, а потом принялась вытаскивать из холодильника еду. Роми посмотрела на меня с благодарностью.
Она была Крысой. Не в том аморальном смысле, который люди почему-то сохранили за этим бедным животным. Крысы — некий жанр социальной жизни в Нортланде, где закон это просто такая штука, которую нужно обыграть. Крыс всегда мало, потому как если их ловят, то наказывают жестоко. Мужчин убивают, женщинам же грозит Дом Милосердия, откуда им никогда не выбраться.