— Знаете, — сказала Лили. — Это как с выпускным. Не так я представляла себе этот день.
— Да, — сказала Ивонн. — Или как с потерей девственности.
— У меня лично так получилось с жизнью в целом.
Мы не были подругами, но сейчас вдруг почувствовали, что одни друг у друга на свете. Мои самые близкие люди — мама и Роми, не поняли бы моих волнений сегодня. Нам не нужно было говорить, мы просто были друг у друга, и это было хорошее, стоящее чувство.
Мы курили сигареты под яблонями и любовались на клубы (безрадостные, надо сказать), а Карл все не приходил, и Отто тоже не было. Мы давно должны были начать, стрелки переметнулись через "стоило бы поторопиться" на "слишком поздно". Когда Карл появился один, мы втроем встали, отшатнулись к двери.
— Чего уставились? — рявкнул он. — Надеюсь, придурок повесился.
— А где Густав? — спросила Лили.
— В квартире, один, — сказал Карл задумчиво, а затем добавил:
— Но я посоветовался с начальством.
Нервы его были так напряжены, что, казалось, еще секунда, и он начнет стрелять или упадет замертво. Мне больше понравился бы второй вариант.
— Но будет первый, — сказал Карл вслух. Обычно он комментировал мои мысли в пределах моей головы.
— Значит, их будет трое. Приказ кенига, медлить мы не будем, — сказал Карл, словно бы самому себе. Он прошел к двери, оттолкнув Ханса, и ввел кодовый номер, которого мы не знали.
Внутри все оказалось стерильно-белым, как я, впрочем, и ожидала. Это было подобие изолятора. Единственными причинами не считать, что я потеряла способность воспринимать цвета, оказались знамена в коридоре.
— Девочки налево, мальчики направо.
— Уже? — спросила я.
— Скоро встретитесь.
Мы пошли с Карлом, а Рейнхарда, Маркуса и Ханса увели двое врачей, одного из них я знала по медицинскому корпусу, лицо другого показалось мне неприятным, и я совершенно точно его не помнила. Рейнхард некоторое время упирался, и сдвинуть его с места врачам было довольно сложно. Конец этой операции я уже не увидела, потому как Карл затолкал нас в кабинет и закрыл за нами дверь.
— Раздевайтесь.
— Это ужасная шутка даже для тебя, — сказала Лили.
— Нет, я серьезно. Раздевайтесь.
Мы медлили, хотя тон его не предполагал возможности отказаться. Карл мотнул головой, затем сказал:
— Это часть процесса.
Процесса унижения и дегуманизации, к примеру. Карл издал нечто вроде рыка, затем подскочил ко мне и принялся, почти вырывая пуговицы, расстегивать мой пиджак. Я заверещала, и он позволил мне отскочить.
— Так-то. Лучше давайте сами. Обожаю свою работу.
Но нет, свою работу он в тот момент ненавидел. Он крупно просчитался, он не контролировал Отто. Карл посмотрел на меня, и мысли из головы вымыло. Мы начали раздеваться.