Вероятно, сам Густав не ожидал, что придуманная им ложь окажется такой удачной, что Сослан сразу поверит в искренность его слов и прекратит свои домогательства. Взволнованный одним только упоминанием имени Тамары, которое, по его мнению, никогда бы не мог произнести Густав, если бы не слышал его от Гагели, Сослан не обратил внимания на лживость данного объяснения, а принял его за истину и со свойственной ему прямотой протянул руку Густаву.
— Благодарю тебя, что ты разрешил мои сомнения, обрадовал меня сообщением, что мой друг жив и что его свобода зависит от моего прибытия к Лазарису. Клянусь мечом, что я немедленно это сделаю при первой же возможности! В моей душе живет раскаяние, что я мог заподозрить вас в гнусном предательстве и едва не обагрил свой меч кровью.
Искренность Сослана пристыдила Рауля; внутренне он возмутился поведением Густава, который не брезгал никакой ложью для достижения своих целей. Он уже готов был по-рыцарски обратиться к Сослану и честно предупредить его: «Берегись Лазариса!», но грозный взгляд Густава остановил его, вспыхнувшее мимолетное великодушие вновь сменилось расчетливой осторожностью.
— Скажи мне, где находится мой верный слуга Мелхиседек? — спросил Сослан Рауля, но Густав, боясь затягивать опасную беседу, вместо него быстро ответил:
— Он уехал вместе с Пуртиньяком! Мой совет тебе: поспеши в Тир, пока еще Лазарис не уехал оттуда!
Он поднялся, коснувшись руки Рауля, как бы приглашая его следовать за собою.
— Мы сильно задержались здесь, — высокомерно заявил он, — хотя обязаны были по приказанию короля немедленно явиться к герцогу Леопольду Австрийскому для выполнения его поручений! — и с учтивой любезностью простился с Сосланом. Но Рауль, не ожидавший такого скорого и удачного исхода беседы, стоял в оцепенении, не двигаясь с места.
Они подошли к дверям, где стоял Невиль. Густав пояснил ему, что они дали все требуемые от них сведения, и иверский рыцарь не имеет к ним претензий. Сослан, сильно возбужденный всем тем, что узнал, не успел достойным образом оценить свою беседу с франками и думал о Тамаре, о тех известиях, какие соблазнили Гагели ехать за Лазарисом, и спокойно отнесся к их уходу. Он очнулся от своих дум в тот момент, когда к нему подошел Невиль и сказал:
— Если вы чем-либо обижены рыцарями или вас не удовлетворило свидание с ними, вы можете изложить королю свои жалобы.
— У меня нет жалоб, и я вполне удовлетворен тем, что слышал от них, — лаконично ответил Сослан и тотчас отправился домой, отказавшись от услуг Невиля, который, провожая его, произнес загадочную фразу: