Гагели так сильно обрадовался, увидев Мелхиседека, которого он считал погибшим у франков, что на время забыл про свою неволю и перестал думать о бегстве. Он жестоко укорял себя за доверчивость, проявленную им в отношении франков, которые украли у него ларец с драгоценностями. В то же время он испытывал невольное удовлетворение при мысли, что Лазарис, тяжело раненный Раулем, также был обманут франками. Они обещали ему за хороший денежный выкуп представить иверского царевича, а вместо того доставили хромого Гагели. Отказ Лазариса уплатить тысячу динаров привел в бешенство Рауля, и он едва не прикончил грека. Хотя Лазарис с трудом переносил боль, тем не менее он не потерял сознания и успел отдать приказ запереть Гагели в отдельную комнату и неусыпно следить за ним, приставив к нему вооруженную стражу. Вслед за этим он распорядился отнести себя в помещение Мурзуфла, желая, очевидно, посоветоваться с ним как действовать дальше в отношении пленника. От Мурзуфла Гагели не мог ожидать для себя ничего приятного, так как хорошо знал о его безмерном честолюбии и настойчивом желании изловить Сослана.
Размышляя над всем этим и мучаясь в предвидении коварства и злых подвохов со стороны Мурзуфла, Гагели с нетерпением ожидал ночи, надеясь увидеть Мелхиседека и узнать от него все, что слышал он во дворце султана. Но к вечеру неожиданно открылась дверь и вошел Мурзуфл, как всегда надменный, презиравший людей и пользовавшийся ими только для своих властолюбивых целей. Гагели не успел еще догадаться, что означало его появление, как Мурзуфл довольно мягко поздоровался с ним и неожиданно произнес:
— Сегодня на приеме у Саладина я видел твоего повелителя, иверского царевича. Если он явился к султану по тому самому делу, по какому мы прибыли к нему с поручением императора Исаака, то предприятие его не увенчается успехом. Извещаю тебя, что ты не получишь свободы до тех пор, пока за тобой не явится сам царевич и не выполнит наших требований. Пиши ему немедленно письмо, чтобы он прибыл за тобою, и я перешлю это письмо с гонцом во дворец султана. Спеши с этим делом, ибо в противном случае, мы покинем Дамаск раньше, чем ты предполагаешь.
Гагели едва сдержал радость, услышав от Мурзуфла, что его повелитель не только жив, но даже присутствовал на приеме у султана. Он понял, что Сослан освободился сам, без помощи франков, и получил свидание с Саладином. Скрыв свое волнение от острого взгляда наблюдательного Мурзуфла, Гагели решил, что ему нечего стесняться грека.
— Вы можете отрубить мне руки, отрезать язык, изрубить на куски мое тело, но я отказываюсь выполнить Ваше требование и писать царевичу, чтобы он явился за мною. Ваше дело держать меня в оковах, а мое дело — охранять жизнь моего повелителя. Делайте со мной, что хотите, но помните: рано или поздно Вы ответите за меня перед царицей Тамарой!