— Хорошо, что султан отказался выполнить просьбу царицы, — притворно вздохнул он, — а то бы мой господин оказался перед ним обманщиком. Я вам хочу чистосердечно поведать о том, что постигло меня, когда я пустился на его поиски!
И Гагели рассказал про посольство короля Филиппа, про то, как его обокрали франки, обманным путем отобрав ларец с драгоценностями; вместо свидания с султаном и обещания заплатить выкуп за пленного царевича они предали его Мурзуфлу, а сами скрылись из Дамаска.
Гагели вел свой рассказ с полной искренностью, умолчав только о том, что большая часть золота была схоронена в стане крестоносцев и слуги остались оберегать сокровища вплоть до возвращения царевича. Он пристально следил за тем впечатлением, какое производили слова его, и был удивлен, что Дан-эль-Кебир весьма равнодушно отнесся к сообщению о краже драгоценностей и ничем не проявил своей заинтересованности к ускользнувшей из их рук богатой добыче. Видимо, он был озабочен совсем другим, и Гагели привлекал его внимание не как хранитель ценностей богатейшей царицы на Востоке, а по соображениям более глубоким, касавшимся самих основ их тайного учения. Приор не шевелился, предавшись размышлениям. Наступившее молчание было тем тягостней для Гагели, что он не мог проникнуть в тайные намерения Дан-эль-Кебира и, находясь во власти изощренных врагов, мог каждую минуту ждать от них жестокого приговора. В своей гордости, презирая требования человеческого ума и сердца, исмаэлиты не поддавались ни доводам рассудка, ни жалости и состраданию. Они с упорной последовательностью и свирепостью уничтожали всех тех, кто мешал распространению их господства или выступал открыто против их секты. Дан-эль-Кебир, сумрачный и непроницаемый, с большими черными глазами, горевшими огнем, которые не в состоянии были потушить даже его преклонные годы, заставлял одним своим видом печально и тревожно сжиматься сердце Гагели и не ожидать от судьбы впереди ничего отрадного. Как бы кончив пытку молчанием, приор вдруг выпрямился и с несвойственной ему живостью повернулся к Гагели.
— Ты спрашивал, почему греки предали тебя нам, и просил разгадать эту томящую тебя загадку. Принц Дука, по прозвищу Мурзуфл, хорошо знаком с нашим учением и никогда не препятствовал нам проникать в греческие владения, а мы не утруждали его нашими набегами и кинжалами. Передав тебя нашему братству, он оказывал нам услугу, полагая, что вслед за тобой явится к Старцу и сам посланник царицы, который давно служит предметом нашего внимания. Мурзуфл не мог сам захватить его, не имея достаточно вооруженной силы. Он обращался к нам за помощью, но наш начальник распорядился принять тебя в качестве пленника, надеясь через тебя связаться с вашей гордой царицей. Когда же явится за тобой царевич, то мы условились передать его константинопольскому императору Исааку, если не получим от него того, что нам нужно.