— Свобода была для меня лютей плена, я предпочел быть твоим узником, чем почтенным гостем константинопольского императора, — ответил Юрий, — разве ты не знаешь, что император затаил злобу против тебя и ради Комненов готов воевать с Иверией? Благодари бога, что он решил действовать через меня и я могу открыть тебе его замыслы.
Тамара с большим вниманием выслушала Юрия и тотчас же припомнила: какие испытания постигли Давида Сослана в Константинополе, как преследовал его Исаак и какое роковое влияние на ее жизнь оказали эти преследования, заставив без ее воли выйти замуж за Юрия. Воспоминания о константинопольских мытарствах Давида Сослана и всех последующих событиях сильно расстроили Тамару, заставив ее сожалеть о том, что она направила Юрия в Константинополь. Теперь в совершенно ином свете представилось ей и загадочное поведение Юрия, и начатое им восстание.
— Поведай мне чистосердечно, что было с тобой в Константинополе и что заставило тебя поднять оружие против меня? — мягко начала Тамара, уже не гневаясь на Юрия, а проникаясь участием к его судьбе. — Почему ты не сохранил верность мне и решил пролить кровь на нашей земле?
Ничто так не могло потрясти душу Юрия, как простые и ласковые слова Тамары, и ничто не могло с такой болью откликнуться в нем, как напоминание о его измене.
Едва сдерживая волнение, Юрий, ничего не утаивая, со всей искренностью рассказал ей о приеме у Исаака, о словах Мурзуфла, о планах исмаэлитов, о помощи, предложенной императором, и о своем намерении помочь ей, чтобы предотвратить нашествие в иверию исмаэлитов.
Из его повествования Тамара поняла, что Юрий оказался жертвой коварного Мурзуфла и вовсе не думал посягать на ее права. Но чем меньше вины она находила в Юрие, тем труднее было ей вынести решение о его дальнейшей участи и тем ужасней для нее было передать его в руки мстительных врагов, которые никогда бы не согласились выпустить его живым из Иверии.
После долгого раздумья Тамара, наконец, прервала молчание:
— Мурзуфл обманул тебя, и ты напрасно ему поверил. Царевич Сослан жив и находится на пути в Иверию. Твой друг Захария выехал к нему навстречу.
Этих немногих слов было достаточно, чтобы убить в нем последнюю надежду соединиться с Тамарой.
Глубокая, безнадежная тоска вновь овладела Юрием. Он был уже не в силах превозмочь мрачное настроение и продолжать беседу с Тамарой. Он умолк и надолго погрузился в печально-безразличное состояние, из которого его нельзя было больше вывести.
— Враги могут заковать меня в оковы, ослепить, заточить в темницу, обречь на мучения — мне ничто не страшно! На муку я пришел сюда и мукой кончу свою жизнь! И я буду благодарен им, если меня убьют. Я сподоблюсь мученического венца, как и мой отец.