А потом произошло нечто — такое банальное, будничное, что в первое мгновение я даже не поняла, что все это означает. Дверь самолета захлопнулась. Трап отъехал.
Я нахмурилась. Почему закрыли дверь, это же противоречило всякой логике, ведь этот самолет привез Филиппа, просто Филипп еще не вышел, а теперь, когда дверь закрыли и отогнали трап, как, скажите, пожалуйста, ему выбраться из этой чертовой машины? Я не сводила глаз с двери самолета. Филиппа не было. Филиппа не было. Филиппа нет.
Кто-то взял меня за локоть, и это легкое прикосновение заставило меня вздрогнуть. К нам приближалась небольшая группа, я неохотно отвела взгляд от двери и обратилась к тем, кто стоял передо мной.
Где Филипп?
Почему его не было не борту?
Что с ним?
Что с ним случилось?
Разве с ним может еще что-нибудь случиться, это исключено, — после всего того, что было, после всего, что он вынес, это исключено.
Темноволосый мужчина и статная блондинка были уже совсем близко. Мне что-то сказали, но я не разобрала, я только заметила, как шумят и суетятся все вокруг.
— Вот он, — снова услышала я рядом чей-то голос. Я не поняла, что этот человек имеет в виду, и проследила за его взглядом, растерянная, сбитая с толку совершенно. Возгласы фотографов раздавались все громче: господин Петерсен, господин Петерсен! А я все еще недоумевала, ведь господин Петерсен — это Филипп, госпожа Петерсен — это я, девичью фамилию я ему проиграла в споре перед свадьбой. «Господин Петерсен, господин Петерсен!» — надрывались журналисты. И в эту секунду темноволосый незнакомец слева от меня вскинул в приветствии руку, кивнул фоторепортерам, после чего обратил все свое внимание на меня. Его примеру последовали остальные, и я ощутила тяжесть от направленных в мою сторону человеческих взглядов. Единственное, что я могла — стоять. Я все еще ничего не понимала. Только чувствовала: все от меня чего-то ждут, каких-то слов, реакции, хоть чего-нибудь. Но я просто стояла. В голове гудело. Это лишь недоразумение. Вопиющее недоразумение. Я застыла, втянув голову в плечи, словно хотела защитить себя от бури, которая неотвратимо приближалась и о которой знала только я. Человек, стоявший рядом, прервал мое молчание:
— Господин Петерсен. Меня зовут Вильгельм Ханзен. От имени всей команды хочу вам сказать: добро пожаловать домой.
И человек ответил:
— Большое спасибо, господин Ханзен.
Только это. Четыре слова.
Голос его был тихий и скрипучий. Это был голос чужака.
Мир затих. В нем больше не действовали законы времени и пространства. Я почувствовала легкость. Опустила глаза и увидела, что ноги мои уже не касаются земли, попыталась вытянуть их и нащупать опору, но не находила. Попробовала хоть за что-то зацепиться, но все парило в воздухе вместе со мной. Вещи, люди. Меня отделяли от земли то всего несколько сантиметров, то метр, два, а потом вдруг — десять. Я отчаянно гребла руками и ногами и не видела ничего, за что могла бы ухватиться, но кругом — ничего твердого, одна пустота. Я поднималась все выше и выше и вот уже добралась до макушек деревьев, поравнялась с крышами небоскребов, медленно и неудержимо тянуло меня вверх, и мир подо мной неумолимо мельчал.