— Мы так и подумали, что ваш муж скоро сюда заедет, — сказала госпожа Кавацки. — Конечно, после стольких лет он захочет снова увидеться с матерью. Но если вы намерены увезти ее отсюда, так и это хорошо. Сможете посидеть все вместе в домашней обстановке.
Я кивала, едва сдерживая нетерпение.
— Мы уже вчера пытались поговорить с госпожой Петерсен-старшей об ее сыне, как только услышали хорошую новость, но она, к сожалению, ничего не поняла, — вступила коллега-блондинка. — Но сегодня, как мы уже упоминали, она в прекрасном состоянии, так что вы сами можете ей все рассказать — и это еще лучше.
Я вежливо кивнула, с трудом сдерживая улыбку. Пообещала вернуть им Констанцию точно к ужину, а потом только сообразила, что обе сотрудницы дома престарелых не испытывают к этой точности ни малейшего интереса. Возвращение блудного сына, газетные сообщения — ровно так это было и семь лет назад. Каждому хочется стать участником драмы. Набрав в легкие побольше воздуха, я стала готовиться к встрече с матерью Филиппа. Слишком давно я не видела Констанцию, чтобы понимать значение слов «в прекрасном состоянии» применительно к ее случаю. Невольно я задержала дыхание, когда госпожа Кавацки постучала к моей свекрови и, не дожидаясь слова «входите», с воодушевлением распахнула дверь. Констанция сидела в кресле, держа в руках вязанье. Подняла глаза, заметила меня в дверном проеме позади госпожи Кавацки, чуточку засомневалась. Но тут же воскликнула:
— Зара! Какой сюрприз!
Мы мчались на машине по асфальту, раскаленному настолько, что воздух перед моими глазами как будто бы мерцал. Немало времени прошло, прежде чем мне удалось погрузить Констанцию к себе в автомобиль. Она настаивала, что пойдет своими ногами, не позволяла мне подкатить ее к машине на инвалидной коляске. Что ж, это мне понятно. Я тоже не хотела бы, чтоб меня кто-то возил на коляске. А уж тем более тот, к кому я не пылаю особенной любовью.
Констанция молча сидела рядом со мной, любуясь проплывающим мимо летним зеленым пейзажем, где картинки сменялись, как в мультфильме.
Слегка покосившись в ее сторону, я отметила, насколько она постарела, стала какой-то хрупкой. Прозрачная кожа, как пергаментная бумага, тонкие и седые волосы. Будто взъерошенная птичка. Смотрит себе задумчиво из окошка, на тонких губах легкая улыбка. Даже представлять не хочу, до чего же сузился за последние годы ее мир. Надо было мне почаще к ней заезжать. Но я, отогнав эту мысль, концентрируюсь на дороге, на вождении. До чего ж хорошо, что Констанция сегодня скупа на слова, как никогда.