Констанция сочла это безвкусицей. Полнейшей безвкусицей. Вот только возражения ее запоздали. Мы легализовали наш брак сразу по возвращении из США в Германию. Филипп настаивал на том, что во всем должен быть порядок.
Тут я вспомнила о своей свекрови. А вдруг та мысль, что мелькнула сейчас у меня в голове, и есть искомая прекрасная идея? Согласившись сама с собой, я достала мобильный телефон, позвонила Мириам и попросила ее подержать у себя Лео чуточку подольше, только вот сейчас, днем. После чего развернула машину и снова отправилась в путь.
Дом престарелых, где проживает мать Филиппа, расположен в одном из прекраснейших районов города. Парк, окружающий комплекс и несмотря на страшную жару сохранивший сочность зелени, был совершенно пуст. Никаких сознательных детей или внуков, которые выгуливают своих дряхлых родственников под старинными деревьями, никаких санитаров, толкающих коляски с жильцами этого дома из пункта А в пункт Б. Дело в том, что жара стояла нестерпимая. Я давно здесь не бывала и об этом теперь пожалела, хотя мы с Констанцией так и не сблизились. Ни сразу после свадьбы, ни позже. Она желала собственному сыну другую жену, вовсе не учительницу из простой семьи. Возможно, какую-нибудь красивую дочку своей состоятельной подруги. Из тех девушек, что умеют носить белые платья и не заляпывать их пятнами. Из тех, что устраивают благотворительные мероприятия.
Вчера, когда я на ровном месте столкнулась с вопросом, кто же поможет мне разоблачить самозванца, я немедленно подумала об Иоганне, а вот мысль о собственной свекрови отогнала, похоже, раньше времени. В последние годы Констанция стала, увы, слаба головой, и когда в домашних условиях с этим перестали справляться даже профессиональные сиделки, нам пришлось уговорить ее на переезд. Тем не менее, просветления у нее то и дело случаются. А в настоящее время у меня никого нет, кроме нее.
Решительным шагом я двинулась ко входу в дом престарелых. Открыла дверь и оказалась в просторном холле. Все вокруг — белое или в пастельных тонах. Орхидеи. Я глубоко вдохнула здешний воздух, не обращая внимания на едкий запах винилового пола и дезинфекционных средств. Если я намерена осуществить свой план, то должна выступать уверенно. И никаких нервов! Кстати, этому я тоже научилась у Филиппа.
Как ни странно, долгие переговоры с персоналом дома престарелых — я их ожидала, объявив о том, что собираюсь отсюда увезти свекровь на чашечку кофе — не состоялись. Даже наоборот, я получила благословение на такой поступок. Директор заведения, госпожа Кавацки — худая, как щепка и маленькая ростом женщина с короткой стрижкой, волосы цвета хны, взгляд голубых глаз дружелюбный, — сообщила, что меня здесь ждали. А ее коллега, толстая блондинка, я ее не знаю, согласно кивала, и тут-то я догадалась. О возвращении Филиппа они уже наслышаны. Значит, в газетах об этом написали. Но у меня нет времени на то, чтобы испытывать какие-либо неудобства по данному поводу. Если я хочу, чтобы мой план удался, то надо вернуться домой прежде, чем там окажется тот человек.