Она выдавливала фразу по каплям.
— Сегодня после обеда вы не забывали пить воду? При такой жаре быстро наступает обезвоживание, — включилась Кавацки.
— Недавно вы сказали, что невестка якобы убила вашего сына, — перебила я. Мне непременно надо выяснить, что у нее на уме. Я изо всех сил старалась сохранять непринужденность в голосе, но Констанция не отвечала и, казалось, интересовалась теперь больше вещицами для вязания, пыталась взять их со стола, но никак не могла, и тогда Кавацки молча протянула их своей пациентке.
— Может, лучше прийти в другой раз, — обратилась она ко мне, — похоже, вашей свекрови нездоровится.
Я кивнула.
— Я всегда предупреждала Филиппа, что его могут заманить в сети женщины, которые жадны только до его денег, — вдруг заявила Констанция.
От отвращения голос ее стал совсем низким.
Я стояла как громом пораженная, и чувствовала: Кавацки вся обратилась в слух.
— Откуда вам известно, что вашу невестку интересовали только деньги? — спросила я.
Теперь мой голос дрожал от негодования.
— Как бы вам сказать. Я устроила ей проверку, — сказала Констанция. — Я предложила ей деньги в обмен на то, что она бросит Филиппа.
Какой вздор!
— Много денег, — сказала Констанция.
Это ложь.
— И как она отреагировала? — спросила я.
— Ей было мало, — заявила Констанция. — Она хотела больше. Она торговалась.
Я в оцепенении затрясла головой. Старалась дышать спокойно.
— Констанция?
Она повернула голову, и глаза наши встретились. И я выступила с возражением:
— Это неправда. Вы все придумали. Может, потому, что ваш собственный брак был ужасен и вы не могли смириться с тем, что сын счастлив. Может, потому, что ничего лучшего вы не знали. Или потому, что вы просто плохой человек.
Констанция прищурилась.
— Ах господи ты боже мой, — примирительно подытожила она. — Теперь все это не имеет значения.
Мне нечего было возразить.
— А теперь чай, — сказала Констанция.
Я покинула комнату, ни разу не обернувшись. Но слова Констанции преследовали меня, даже когда я уже давно сидела в машине и смотрела, как дом престарелых постепенно уменьшался в зеркале заднего вида.
Голова раскалывается так, что я почти ничего не вижу. И еще не могу обуздать бешенство, меня охватившее. Я обыскал весь дом и ничего не нашел. Это грызет меня изнутри. Гримм все еще не объявился. Но я вроде в норме. Еще немного, и я окончательно с собой справлюсь.
Новая тактика. Я гуляю по дому, поднимаюсь по лестнице, спускаюсь, брожу из комнаты в комнату. Сознательно стараюсь не искать никаких тайников, но смотреть на все глазами непритязательного посетителя. Как будто впервые. Прохожу мимо комнаты мальчика, останавливаюсь. На стенах постеры звездных войн, на полу недостроенная крепость из «Лего», книга сказок и несколько номеров «Веселых записок» на полке. Пытаюсь вообразить жизнь, в которую вторгся, но ничего не получается. Беру с полки комикс, опускаюсь на кровать, стараюсь не сесть на синюю клетчатую рубашку, которая там лежит. От корки до корки рассеянно просматриваю книжку. Ставлю на место, покидаю детскую, опять открываю подряд все двери. Дом как дом, совершенно обыкновенный, с обыкновенными комнатами.