– А вы что, думаете, что они сейчас там хлопушками хлопают? Они ведь слышали абсолютно то же самое, что и вы.
– Благодарю за напоминание.
– Только они не стали выбегать из комнаты, как избалованный ребенок. У вас просто прекрасные методы работы с командой, инспектор Стоун. Они там до сих пор пялятся на этот телефон.
Ким повернулась к переговорщику. Сейчас весь ее гнев был направлен именно на него.
– Вы ничего не знаете ни обо мне, ни о моей команде, так что отвалите.
Он выслушал ее, не изменив выражения лица.
– А в чем, собственно, ваша проблема?
Ким была потрясена отсутствием каких-либо эмоций в его голосе.
– Да неужели вы этого не слышали, хладнокровный вы…
– Слышал. А потом прослушал еще раз.
– Значит, вы знаете, что им сделали больно из-за того, что я потребовала доказательств, что они все еще живы?
– Да возьмите вы себя в руки, – закатил глаза мужчина. – Вначале вы не произвели на меня впечатления человека, который способен мучиться приступами совести. Естественно, что вы попросили о доказательствах, – и я бы поступил так же на вашем месте. Прекратите истерику и слушайте: не в моих правилах облегчать жизнь другим людям, но этим девочкам никто не причинял боль.
– Что вы хотите этим сказать?
– Это были крики ужаса, а не боли. Есть разница.
– А вы откуда знаете?
– Знаю. Поверьте. – Сказав это, Мэтт и глазом не моргнул.
Ким с недоверием смотрела на него, когда он отошел от стены.
– А вот вы забываете про самую главную вещь.
Она не стала спрашивать, про какую, потому что было очевидно, что он и так про нее скажет.
– Теперь вы знаете, что они живы. Причем обе.
Мэтт повернулся и вошел в дом. Ким проводила его глазами.
Она уже решила, что он ей не нравится. В нем чувствовалось полное отсутствие эмоций, которое выводило ее из себя.
Он ей не нравился, и она ему не доверяла, но, черт побери, надеялась, что на этот раз он прав.
Дженни Коттон соскребла остатки лазаньи, разогретой в микроволновке, с тарелки в мусорное ведро. Она автоматически отнесла единственную тарелку к раковине и вымыла ее. На лице женщины появилась печальная улыбка. Больше ей не надо будет мыть за собой посуду. Ее рука машинально протянулась к полотенцу.
Это был символический жест, венчающий последние тринадцать месяцев. Смысла жить не было никакого, но ее тело функционировало вполне исправно.
Каждый день она заставляла его действовать. Каждое утро она заставляла себя почувствовать надежду. Может быть, это произойдет сегодня, говорила она себе, заставляя таким образом двигаться свои конечности.
Дженни вышла в холл и поправила стопку лежавших там журналов. Выключила телевизор, который так никто и не смотрел. Взяла мобильный телефон, по которому не звонили вот уже много недель. Рядом с ним лежал еще один. Тот, который она берегла как свою последнюю связь с дочерью. Тот, о котором она сказала детективу, что его у нее больше нет.