Мать Эмили указала на одну из дверей. Их шаги эхом прозвучали в холле. В доме стояла абсолютная тишина. Не было слышно ни звуков работающего телевизора, ни радио, ни разговоров. Тишина была тяжелой и давящей.
Дверь, в которую они вошли, вела в небольшую гостиную. Мягкие диваны были обращены в сторону камина с открытым огнем. Панорамное окно выходило на заднюю часть участка. Засыпанная щебнем дорога упиралась в деревянные ворота высотой с каменную стену.
Ким догадалась, что за воротами дорога переходит в сельскую грунтовку, которая выходит на шоссе несколькими милями дальше.
Миссис Трумэн уселась на самый край кресла. Полицейские устроились на диване.
– Вчера мы беседовали с миссис Коттон. Она…
– Как она? – быстро спросила женщина.
– Насколько я понимаю, вы больше с ней не общаетесь?
– А как вы это себе представляете? – спросила хозяйка дома. – Я сохранила дочь, а она свою потеряла. Как я теперь могу на нее смотреть? Мы с ней были как сестры. Я очень по ней скучаю. И по ней, и по Сьюзи.
Говоря это, женщина не отрываясь смотрела на стену перед собой.
Взгляд Ким остановился на увеличенной фотографии, на которой их было шестеро, сидящих за столом с громадной паэльей[54] в центре. Лица всех шестерых покраснели на солнце.
– Это наши последние совместные каникулы, – негромко пояснила миссис Трумэн. – Сьюзи была очень красивым ребенком. Я была ее крестной. Мы дружили с Дженнифер со школы. Но те несколько дней…
Ким уже собиралась спросить ее о выкупе, но женщина взглядом остановила ее.
– Инспектор, вы себя хорошо знаете? То есть я хочу сказать, знаете ли вы себя как человека?
– Хотелось бы так думать.
– Я тоже так думала, пока не пришло одно текстовое сообщение, которое заставило меня все подвергнуть анализу. То, что сделали эти люди, не может быть прощено. Мы все превратились в монстров из наших самых жутких ночных кошмаров. Отчаяние и страх способны сделать с человеком страшные вещи.
Ким хотела было задать один важный для себя вопрос, но поняла, что они в любом случае двигаются в нужном направлении.
– Наша дружба оказалась ничем по сравнению с жизнями наших детей. Моя лучшая подруга неожиданно превратилась в моего врага. Мы сплелись в этой сюрреалистической схватке, в которой победить могла только одна из нас.
– Вы заплатили выкуп? – негромко спросила Ким.
Женщина посмотрела на нее открытым взглядом. В нем светился ужас тех дней. Ужас и стыд.
– Нет, не заплатили. Хотя были уже готовы, – честно призналась она.
Ким с Брайантом переглянулись.
– Тогда почему Эмили освободили, а Сьюзи – нет?