Через два дня после его пятнадцатого дня рождения группа подростков, которые были старше его на год, вдруг прекратила обзывать его «жирдяем», «пухлым» и другими кличками, которыми обычно клеймят толстяков. Вместо этого они с улыбкой пригласили его к себе на посиделки. Он должен был встретиться с ними на Крэдли-Хит-Хай-стрит после школы. Тот день на занятиях был самым счастливым днем в его жизни.
Они ждали его перед рынком и встретили улыбками и братскими похлопываниями по спине. Минут десять они болтали с ним, и он почувствовал наконец свою принадлежность к команде.
Потом Кевин заметил, как главарь, Энтони, кивнул в сторону старушки, которая передвигалась с помощью двух костылей. Двое из четверых подростков подбежали к женщине и выбили у нее из рук правый костыль. А пока она пыталась сохранить равновесие, Энтони подбежал к ней и сорвал у нее с правого плеча сумку.
Повинуясь инстинкту, Доусон тоже побежал. К тому моменту, когда он добежал до женщины, она уже лежала на земле. Что-то заставило его взглянуть ей в лицо – он подумал, что она ударилась головой и умерла. Кевин посмотрел ей в глаза, которые были полны ужаса. И понял, что жизнь этой женщины уже никогда не будет прежней.
И только оказавшись в безопасности своего дома, Доусон понял, для чего его вообще пригласили. Он был действительно толстым. И не мог бегать так же быстро, как все остальные. Так что при любой погоне его поймали бы в первую очередь.
Стыд сжигал его многие месяцы и стал забываться только параллельно с уменьшением его индекса массы тела[76]. А вот память об ужасе в глазах женщины осталась с ним навсегда.
Он понимал, почему Дивэйн Райт стал частью банды, но кое-кто предал его самым подлым образом.
Доусон глубоко вдохнул и постучал три раза.
Дверь медленно открылась.
Перед ним опять стояла Шона Райт, и в глазах у нее светился неподдельный страх.
– Я могу поговорить с вами и с вашим отцом?
На этот раз в ней не было ни пренебрежительности, ни чванливости. Кевин прошел за девушкой в гостиную, где на полу, скрестив ноги, сидели ее две младших сестры. Перед ними стояла корзинка для пикника, и они не отрываясь смотрели в телевизор.
– Рози, Мариша – идите в свою комнату, – сказала Шона, выпроваживая их из гостиной.
Вин сидел на дальнем конце дивана.
Шона встала перед закрытой дверью. Доусон какое-то время смотрел на них, пока не решил начать с Вина.
– Я знаю, что вы сделали со своим сыном, – просто сказал он.
Вин смотрел на него минуту, показавшуюся Доусону бесконечной, прежде чем опустил голову на руки.
– Папа?.. – раздался от двери голос Шоны.