Во время завтрака она сказала Янсену, что намерена сходить к Дейлу, и добавила:
— Но сегодня я буду настойчива.
Она ожидала, что Янсен станет возражать или отговаривать. Но он только посмотрел на нее и сказал тихо:
— Если ты твердо решила, сходи.
— Я твердо решила, Матиас, — сказала она. — Очень твердо.
Дейл встретил ее приветливо. Он попытался было и на этот раз отговаривать. Но Аня сказала, что все обдумала и ее решение — окончательное. Дейл обещал сделать все необходимое, на прощание жал руку и сердечно улыбался. И у Ани стало совсем легко на душе.
Когда она вернулась, Янсен сидел в ординаторской с газетой в руках.
— Ну как? — спросил он.
Аня рассказала.
Янсен отложил газету.
— Не знаю, — сказал он с плохо скрытой досадой, — но я почему-то уверен, что деятельность этого Дейла здесь, в лагере для перемещенных лиц, ничего общего не имеет с добропорядочностью и вряд ли он будет содействовать твоему возвращению в Россию. После его приезда репатриация не только не ускорилась, а почти прекратилась. Опять голова болит? — спросил с тревогой, увидев, что Аня прижала руками виски.
— Немного, — ответила она, потирая пальцами лоб.
Янсен озабоченно вздохнул.
— Не нравятся мне твои головные боли.
— Это сейчас пройдет. Ты ведь знаешь, что это быстро проходит.
— Надо бы тебе показаться профессору Мюльдеру.
Аня промолчала. Она и сама думала, что неплохо бы показаться кому-нибудь: за последнее время головные боли опять стали усиливаться. Днем она чувствовала себя удовлетворительно, к вечеру становилось и вовсе хорошо, но по утрам от головных болей порой подкатывала тошнота. Иногда она просыпалась ночью от нестерпимого запаха взрывчатки. Запах был резкий, будто неподалеку взорвалась бомба. Он держался некоторое время, потом исчезал. Янсену она об этом не говорила: не хотела волновать. Чтобы не просыпаться по ночам, она стала с вечера принимать снотворное. Это помогало. Отвратительный запах взрывчатки больше не тревожил ее. И головные боли стали меньше. Она радовалась. Значит, дело идет к выздоровлению. А потом опять боли стали усиливаться, даже днем появляться, как сейчас…
Дейл тянул с оформлением визы, и тревога опять поселилась у Ани в душе: ничто так не волнует, как неопределенность. А ко всему еще — головные боли. И запах горелой взрывчатки по ночам.
Однажды, когда они закончили операции, ей послышались удивительно приятные звуки шарманки. Эти звуки то усиливались, то затихали. Мотив был знакомый. Аня часто слышала его еще в прошлом году, когда они находились в лагере в Померании. Эту песенку почти каждый день пел за оградой лагеря уже немолодой шарманщик. Аня удивилась. Как он попал сюда, этот шарманщик? Она выглянула в окно. На широком дворе никого не было. А звуки доносились. Потом запахло взрывчаткой. И звуки и запах были настолько реальны, что Аня, понимая всю нелепость своего вопроса, все же спросила: