— О, ты знаешь, что я могу сделать с Памятью.
— Знаю… И все же я могу разматывать Клубок. И в моей власти вертеть Земной шар в обратную сторону.
— Разматывать Клубок — нетрудное дело. Трудно отобрать самое главное.
— Но ведь главного было так много, Старик.
— А ты отбери самое значительное. Отбери, пока не потускнело.
Мы часто беседуем с ним, когда остаемся вдвоем. И он дает мне хорошие советы, вот как сейчас, например: «Отбери самое значительное». Это очень трудно, когда все кажется таким значительным.
Я неторопливо вращаю глобус и думаю о Корепанове. Вот здесь он родился и вырос, таскал мешки в порту, вместе со своим другом Суреном Алишаном штудировал «Рабфак на дому», готовился в институт. Тут он учился в медицинском и встретил первую нескладную любовь свою — тонкую, большеглазую Аську Воронцову. Короткое мишурное счастье… Здесь летом сорок первого был разгромлен полевой госпиталь. Горели здания. Раненые лежали под открытым небом, на соломе, длинными рядами. Алексей развернул походный операционный стол и оперировал вторично раненых тут же, во дворе, при свете пожара. Потом, угрожая пистолетом, останавливал машины, требовал забрать людей…
У каждого человека бывает в жизни очень важный этап, который надо обязательно перешагнуть. Таким этапом для Корепанова был Смоленск. Вот он. Это здесь, в приспособленном под фронтовой госпиталь педагогическом институте, лежали раненые с повреждением спинного мозга. И среди них — Сурен Алишан. Здесь Алексей узнал, что такое настоящая фронтовая дружба. И любовь он тоже узнал, потому что встретил Аню… А Зоневальде — вот здесь. Тут, обороняясь вкруговую, весной в сорок пятом погибал медсанбат. И здесь для Алексея кончилась война.
Потом…
Вот об этом «потом» я и хочу писать.
Но с чего начинать? С бюро обкома осенью сорок седьмого? То были трудные дни для Корепанова. А может быть, со встречи с Мариной? Или с блиндажа в Зоневальде?
— Начни с праздника Победы, — сказал Старик.
Я встал, походил немного по комнате и опять сел за стол.
— Понимаешь, Старик, самое главное произошло раньше, в Зоневальде.
— Тогда подумай еще.
— Опять думать? А как же время?
— Не надо жалеть его на раздумья.
— Да, ты мне уже говорил об этом.
Я опять встаю и опять начинаю мерить свою комнату из угла в угол.
— Праздник Победы… Понимаешь, Старик, это было где-то посредине.
— Но ты ведь умеешь наматывать и разматывать Клубок.
— Да, да, праздник Победы, конец войны. А ведь о том, как жить после войны, каждый из фронтовиков мечтал. Мечтал по-своему.
— Вот и начни этими словами.
Я подумал еще немного.