Как поживает Галина? Я очень рад, что у вас все хорошо, что она часто навещает тебя. Но это ведь сложное дело ездить из Барнаула к тебе. Может, переехать ей в тот городишко, где ваш госпиталь? Право же стоит об этом подумать. Л может быть, есть смысл устроиться на работу в том госпитале, где ты лечишься? Ей будет легче, когда рядом.
Как поживает твой наследник — Аран Суренович? Ему ведь уже пять стукнуло. Совсем взрослый мужчина.
Пиши, Сурен. Мы часто вспоминаем тебя. И выздоравливай. Обязательно выздоравливай. Когда будешь писать Галине, передай от меня привет. Шлют вам свои приветы Ульян Денисович и Дарья Ильинична.
Обнимаю тебя крепко.
Алексей».
Вопрос о квартире для Ракитина затягивался. «Не понимаю, зачем было обманывать, — злился Корепанов. — Ну, сказали бы, что получит через два или три месяца. А то — через месяц-полтора обязательно. Вот тебе и «обязательно».
Он позвонил Малюгину, но тот лишь буркнул что-то невнятное и положил трубку.
— Квартиру он получит, — сказал Ульян Денисович, — и скоро. Неудобно ведь, чтобы на стене такого солидного учреждения, как областная больница, красовалась табличка частнопрактикующего врача.
— Какая табличка?
— Золотыми буквами по черному мрамору: «Ракитин Ю. М. Болезни уха, горла и носа».
Алексей пошел посмотреть. И в самом деле — табличка. Он вернулся к себе и позвонил в поликлинику, попросил Ракитина зайти.
— Вы будете настаивать, чтобы он снял? — спросил Ульян Денисович.
— Немедленно.
— Прошу вас, при любых обстоятельствах не доводите до конфликта. Не хотелось бы терять такого специалиста.
— Разговор будет решительный, но в самом корректном тоне.
Ракитин держался миролюбиво. Да, он понимает, что частнопрактикующий врач под одной крышей с больницей — это парадокс. Но у него нет выхода. Ему обещали квартиру через месяц. Он ждал. Еще две недели и еще месяц. Но больше он не может. У него семья. Мало того, сейчас он вынужден жить на «две семьи», потому что жену и детей некуда забрать.
— Мне самому неприятно, Алексей Платонович, но я ведь предупреждал.
— Это — больница, — сказал Корепанов.
— Я считаю себя тут на правах экстерриториальности… И потом, к этому меня понуждают чисто материальные затруднения.
— Вы получаете наравне со всеми, даже больше, — не удержался Корепанов.
— Полноте, Алексей Платонович. Ведь на эти деньги не проживешь.
Алексей понимал, что уговорить Ракитина ему не удастся, что это — пустая трата времени. И все же говорил — и о послевоенных трудностях, и о разрухе, и о необходимости каждому приложить все силы, чтобы как можно скорее преодолеть эти трудности. Все, о чем он говорил, было для него простым и понятным. Но вот Ракитин сидит, смотрит, и только уголки губ чуть-чуть вздрагивают.