А как всё удачно начиналось! Как радовалась новообретённой силе Юги, без устали шагая под благословенной тенью леса! Самый свирепый зверь отступал, не смея потревожить жриц жизни, а сочные плоды сами просились в руки, как будто крича о своей сладости или предупреждая о яде внутри себя.
С каким почтением приняло могущественных путниц маленькое мирное племя. И здесь маленькая жрица Аттами установила новый алтарь своей цветущей богини, и исцеляла больных, и учила преемниц женским премудростям и магии жизни. А когда пришёл её срок — легко разрешилась от бремени под заботливыми руками цветочной богини — и в тот же день ушла в дом молодого влюблённого охотника.
Если бы кто сказал Юги, что женщина из проклятого города так легко приживётся в племени, она решила б, что злой дух украл разум у такого провидца. Но Аттами как будто возвратилась домой. Занимала почётное место на посиделках матерей, командовала тремя ученицами, и магией атлантов ткала дивные шкуры неубитых зверей и безошибочно находила заблудившихся детей. А муж её, красавец Шур, даже не стал брать вторую жену, всю любовь уделяя единственной.
Юги же, как водится, досталась только тухлая рыба. Единственный мужчина, чьим ухаживаниям она здесь уступила, умер, напитавшись ядом её тела, даже не успев завершить начатого. После того для неё не нашлось ни одной хижины, и только недавно Аттами упросила своего мужа и нескольких его приятелей поставить ещё одну хижину возле алтаря, ведь даже те, что приходили к Юги за лечением, не желали спать возле бабы-яды.
Когда она впервые услышала это прозвище, то несколько дней плакала в лесу, прогоняя от себя всех просителей, и даже хотела уйти из племени и поселиться отдельно. Позже смирилась, и уже не злилась, когда её просили помочиться на острия копий перед охотой на опасного зверя, и смирилась с тем, что её ставят первой перед воинами, когда соседние племена приходят с набегом.
Юги смирилась, хотя никогда не желала для себя участи воин-бабы, вечной ядовитой жрицы, от которой шарахаются собственные ученицы, ставшие жрицами только до родов. Всё равно родного племени у холодного моря, что катило тяжёлые волны в её снах, больше не существовало.
Вышла луна, осветившая пустующий сегодня алтарь, и жрице стало легче. Серебряный свет напомнил о снегах далёкой родины и о серебряной чешуе рыбы, которую местные не ловили, и не смели даже попробовать, когда Юги сопутствовала удача у ближней реки.
Бесшумно, чтобы не побеспокоить других женщин, спящих в соседней хижине, Юги зашла в свою и вынесла годовалого ребёнка. Туми, дочь старшей сестры, названная в память о матери. Дитя улыбалось и махало ручками.