Уверенно обхватила пистолет обеими руками и злорадно залилась широкой улыбкой:
- Вот и всё Евсеев: либо ты, либо я.
Секунды мыслей, рассуждений, скрытой паники - и вдруг захохотал цинично:
- Ты не выстрелишь, - осмеливается на яд. – Тебе самой же невыгодно…
- С чего это? – удивленно вздернула бровями.
- С чего? – победно ухмыльнулся (откровенно наслаждаясь своим умением склонить жертву к "правильному" диалогу): – А с того, что тогда узнаешь правду, - словно удар, слова. - Правду, которая тебе будет… вовсе не по нраву.
- Да неужто? – храбро рублю в ответ, с небывалой дерзостью (а на душе - кошки).
- Да… - едкое.
(а сила всё больше и больше прибывает в руки, сердце отчаянно колотится, и рассудок требует скорей всё завершить)
- И какую же? – поддаюсь.
Хохочет Анатолий:
- А ты не догадываешься?
- Нет, - лживо улыбаюсь.
Жуткий, до дрожи, мерзкий смех. Поморщился лукаво:
- Ничего этого вокруг, - вдруг завертелся на месте, смело, самоуверенно (пули не страшась), развел руки в стороны. И вновь взгляд мне в лицо, не унимая веселье: – … НЕТ, - стеганул ужасом.- Да, ты выжила! - кивает головой. – Выжила: я тебя упустил. Однако... и не вернулась обратно. Всё это, - водит, крутит пальцем около, – сумасбродство... Вымысел. Больные фантазии... под действием препаратов, наркотиков. Умо-поме-шательство.
Глюк.
Заледенела, окоченела вся изнутри. Еще миг - нервно сглотнула скопившуюся слюну. Замотала отрицательно я головой, отбрасывая мысли. Позорно безмолвствую.
- Не веришь? – вновь заливается жалящим хохотом ублюдок. Шаг ближе, отчего я машинально дернулась, отступая ровно на то же расстояние. – И боишься… Всё ещё меня боишься, - иронично, упиваясь своим господством, ухмыляется гад. - Но это всё призрачно. Тамара. Всё это - выдумка твоя, - качает в негодовании головой. - Даже я – вымысел. Так что... пока ты не выстрелила, пока не прервала мое видение – пока все еще можешь надеяться, что мои слова – ложь. Хочешь стрелять? Стреляй. Мне от этого ничего не будет. А вот ты – свой мир потеряешь. Своего выдуманного Еремова, Кузнецова. Кто там еще был? Ах, да! Фирсов, Грановский. Последний вообще молодец: перестал быть скотиной. Но лишь на время, да? Странно еще, почему ты мужа своего… прогнала.
Поежилась я от ужаса, горло сдавил страх, запекло в груди.
- Я не верю тебе, - жестко, злобно, хоть и сухо, не столь категорически...
Пожал плечами. И вновь зашелся диким, гортанным смехом Евсеев. Шаг ближе – но я стою уже твердо на месте: страх - страхом, а решение принято, налилась я им сполна - не шелохнусь.