Качаю головой, возмущенно закатив глаза под лоб:
- Дурак ты! И этим все сказано. Похотливый, одурманенный спермотоксикозом, дурак. Давно бы уже нашел себе еще какую-нибудь… Жанну.
Внезапно шаг ближе – обнял за талию. И снова так близко его лицо к моему, нарочно дразня, провоцируя.
- Ты же потом меня первая кастрируешь за такой загул.
- А ты попробуй.
Взгляды скатились к губам друг друга.
Нет сил даже сделать вдох. Притяжение накаливается вольфрамовой нитью.
И вдруг:
- Хорошо.
- Что?! – невольно даже взвизгнула я от испуга.
Отступает шаг назад, коварно ухмыляясь. Движение вбок – и неожиданно берет с полки два манго.
Ржет.
- Глянь, - тычет мне, - на твои похожи! – прикладывает к своей груди, паясничая. Ну, точно глупый юнец!
А я стою, как дура, пришпиленная его предыдущими словами и вполне серьезным тоном.
Не могу даже справиться с собой, хоть и сдаю все чувства сполна.
Отложил фрукты в сторону. Вдруг облокотился на тележку. Пристальный взгляд мне в глаза. Вполне серьезно шепчет:
- В эту пятницу… баня.
Шумный, горький делаю вздох. В горле тотчас заскребла обида.
Все-таки… поедет.
Поджимаю губы, опускаю глаза.
- Хорошо, тогда до субботы. Побуду в отделении. Не хочу мешать… как в прошлый раз, с Жанной.
Смеется. Выровнялся на месте.
Вздыхает:
- Ты там тоже нужна.
Выстреливаю взглядом. Пораженная, я даже не знаю, как правильно отреагировать:
- Зачем?
- Человек приедет… важный. Из области. Как раз по поводу твоей ситуации.
Нервно сглотнула слюну:
- А я зачем?
- Затем, - вдруг кидает жесткое, серьезное, явно давая понять, что это не предложение, а приказ.
За. Против. Будто есть выбор?
Несмело киваю, обреченно:
- Хорошо. Баня, так баня...
----------------------------
Глава 14. Важный человек
----------------------------
***
Алтухов Виктор Семенович. Вот кто этот «важный человек из области», вот, ради кого мне вновь пришлось осмелиться отправиться с Еремовым в баню и опять практически полностью оголиться (хоть и скрывшись, в итоге, за простыней).
Бегло, «невзначай» представить меня мужчине. Лет так под шестьдесят; лысоват, хотя кое-где все еще прикрывала его голову седина; жилистый; и на коже у него, как и у меня, вся история жизни была выцарапана. Однако, если в моем случае – просто уродство, то у него - темно-синие письмена, глубокого смысла картины, что так небрежно, но гордо, исполосовали шрамы. И создавалось всё это – годами, и не за простые дела.
Сегодня было проще: уже не было этого адского скопления народа, да и девиц сомнительного поведения тоже. Ребята Еремы (в том числе Боря), люди Алтухова, невесты да жены некоторых из них (как потом выяснилось; кстати, и Лена здесь тоже была). Ну, и непосредственно я с Гришей. Всего человек пятнадцать.