– Старая дура, – поморщился он и, взяв за ноги, оттащил тело в сторону.
Когда Смирнов, держа Веру за руку, подошел к складу, солдаты как раз вынесли оттуда еще несколько ящиков с иконами.
– Больше ничего нет, – отрапортовал первый.
– Я же говорила, – сказала Вера.
Смирнов перевел на нее взгляд. Исступление, которое было в этом взгляде, заставило ее похолодеть.
– Врешь! – судорожно выдохнул он. – Где-то здесь спрятали. Я тебя насквозь вижу.
Вера хотела возразить, она уже лихорадочно придумывала, что бы сказать такое, что показалось бы убедительным даже этому безумцу, охваченному страстью… Но тут в лучах мотоциклетных фар на аллее показалась еще одна женская фигура.
– Вера! – вскрикнула Надя.
Все Верино самообладание улетучилось мгновенно. А она-то благодарила судьбу за то, что именно сегодня Надя устала так, что спит мертвым сном и не знает о происходящем в доме и в парке!
– Уходи сейчас же! – отчаянно закричала она.
– Куда это – уходи? – Смирнов шагнул к Наде. – Где коллекция?
В это мгновение Надя увидела распростертую на земле старушку и бросилась к ней.
– Ольга Ивановна! – Она присела рядом с лежащей и увидела лужу крови вокруг ее головы. – Боже…
Тут и Вера заметила убитую. В глазах у нее потемнело, хотя в парке и так стояла тьма, разорванная лишь фарами немецких мотоциклов.
– Подонок!
Она стремительно обернулась к Смирнову. Тот перехватил ее руку прежде, чем Вера успела ее поднять.
– Поговори мне! – Свободной рукой он ударил Веру по щеке. – Сама рядом ляжешь. – И, не обращая внимания на Верин вскрик, заявил: – Ладно. В темноте искать бессмысленно. Утром всё покажешь. – Он повернулся к солдатам и скомандовал: – Закройте их обеих до утра на складе.
– Мы сломали замок, – сообщил солдат.
– Досками двери забейте! – рявкнул Смирнов.
К позднему зимнему рассвету пошел снег. Крупные хлопья кружились за маленьким зарешеченным складским окошком, как в сказке о Снежной королеве.
– Ольга Ивановна, бедная, – всхлипнула Надя. И с ужасом проговорила: – Как они могли ее убить? Это не люди…
– Да уж, Достоевского они не читали, – мрачно заметила Вера.
– Ты еще иронизируешь…
– А что остается?
– Чего он от тебя хочет? – спросила Надя. – Я так растерялась, что не расслышала даже.
– Коллекцию хочет.
– Отдай ему все! – горячо воскликнула она. – Верочка, я всегда говорила, что коллекция дороже всего… Но сейчас…
Вера молчала. Она не хуже сестры понимала, что в сложившейся ситуации размышлять не приходится, но природное упрямство, отвращение к Смирнову, ужас от гибели Ольги Ивановны – все это образовало в ее душе такую гремучую смесь, которая была теперь сильнее ее обычного прагматизма.