– Извини, Наденька, – услышала она. – Силы на рассчитал.
Надя подняла взгляд от солдатских сапог к ремню, к гимнастерке, к лицу… И тоненько ахнула:
– Ой… Паша…
– А ты подумала кто? – глядя ей в глаза своими огромными боттичеллиевскими глазами, спросил он.
– Я думала, диверсант, – полным ответом, как на уроке, ответила она.
От волнения так ответила.
– В каком-то смысле – да, диверсант. – Он улыбнулся. – Пробрался тайком.
– Зачем?
– Тебя увидеть. – Заметив, что по ее лицу мелькнуло недоверие, он сказал: – А чему ты удивляешься? Хотя, конечно, есть у тебя причины мне не верить… Наша часть на станции, завтра отправляют. Я не удержался – пришел. К тебе…
Он протянул руку, осторожно коснулся ее щеки. Надя замерла, потом отвернулась.
– Пойдем, – не глядя на него, сказала она.
Вход в Надину комнатку был отдельный, с противоположной стороны от той двери, через которую все входили в хозяйственный флигель.
– Я думала, у тебя бронь, – по-прежнему не глядя на Павла, сказала она, когда они оказались в комнате.
– Ты обо мне думала?
Он вглядывался в ее лицо так, что ей трудно было сохранять невозмутимость.
– Я… – Надя смутилась, но тут же вновь придала своему лицу отстраненное выражение. – Я полагала, что художника твоей известности не призовут.
– Ну да, была бронь, – кивнул Павел. – Но как-то… Стыдно стало. Ну и пошел в военкомат. Авось не убьют.
И улыбнулся той самой улыбкой, от которой у нее заходилось сердце много лет назад.
Надя не выдержала и улыбнулась тоже.
– Не убьют, – сказала она.
– Ты откуда знаешь?
– Знаю.
– Надя, я потому пришел… – смущенно проговорил Павел. – Прости меня. Пожалуйста.
– За что? – пожала плечами она.
– За все. Закрутило меня тогда. Работа, успех… Я ведь тебя страшно обидел. Думаешь, не понимаю? Когда ты с теми девками меня застала… – Он опустил взгляд, но тут же снова посмотрел на нее. – Что дальше будет, не знаю. И не могу вот так, с тобой не простившись… Уйти.
Надя быстро протянула руку и приложила ладонь к его губам.
– Не произноси это слово, прошу тебя! – попросила она. – Все теперь неважно. Паша, милый…
– Как и не расставались, – сказал он, когда закончился их первый поцелуй.
– Мы не расставались, – кивнула она.
И первый поцелуй стал вторым, третьим… Бесконечным.
Луч позднего зимнего солнца коснулся Павловых губ, закрытых глаз. Он поморщился во сне, потом открыл глаза и мгновенно сел на кровати. Надина голова соскользнула с его плеча, и она проснулась тоже.
– Черт! – воскликнул Павел. – Проспал!
– Это я виновата! – Надя стала одеваться сама и подавать ему разбосанные по полу гимнастерку, ремень. – Не волнуйся… Ты успеешь… – проговаривала она. – Все будет хорошо!..