- Нафуя?
- Офицером хочу стать. Буду просить, чтобы дали направление в училище.
Прапорщик, посмотрел на меня сверху вниз.
- Офицер - профессия героическая! - важно сказал он. – Обращайся. Только потом не жалей.
Подполковник разговаривал со мной минут тридцать. Он внимательно поглядывал белёсыми глазами и строго кивал головой. Временами он задавал вопросы, неожиданно повышая голос. Расспрашивал о том, где я вырос? Почему хочу стать офицером?
Я шпарил как по-написанному.
- Офицер, профессия-героическая. Родина... Долг... Присяга!
Комбат согласно кивал головой.
Алик Губжев ночью пошёл в самоволку в общежитие педучилища. Чтобы покрасоваться перед будущими училками выпросил у меня шинель. Мы с ним одного роста и комплекции. Надо же было такому случиться, что пролезая через дыру в заборе нос к носу столкнулся с комбатом. Губжеву удалось ускользнуть. Перед глазами комбата мелькнула чёрная шинель.
Через несколько дней подполковник Боярский увидел меня, ведущего роту на обед.
Комбат принялся вытряхивать меня из шинели. Я не понимая в чём дело, сопротивлялся, за что в боевых условиях полагался бы наверное, расстрел на месте.
Боярский всё- таки сорвал с меня шинель и, трясясь, как студень, топтал её сапогами.
- Мать!.... Мать!… Мать!..
Я не помню хватался ли комбат за кобуру, но я подумал: сейчас расстреляет!
Боярский, наверное, так бы и поступил. Но к счастью мы были не на передовой.
Вместе с комбатом был майор Козырев.
Он делал мне страшные глаза и выдирая из лап комбата сдержанно-устало повторял:
- Товарищ подполковник, ну нафуя!? Товарищ подполковник...
Комбат трясся как холодец, кричал.- Арестовать! Посадить на гауптическую вахту!
От гауптвахты меня спасло лишь то, что в ночь, когда Губжев был в самоволке, я находился в наряде.
Алик Губжев успокоил.
- Не переживай. Я уйду на дембель, пришлю тебе свою парадку. В порядке моральной компенсации. Договорились?
* * *
Время было обеденное.
В казарму явился новый замполит. Он разыскал меня и сказал:
- Завтра поедешь на «губу».
- Как это?– удивился я. - За что?
- Рота заступает в караул. Ты идёшь помначкара.
- Не могу, - ответил я.
Теперь удивился лейтенант Аюпов:
- Чего так? Вроде не баптист.
- Понятия не позволяют своих охранять. Западло это. В посёлке не поймут.
Лейтенант погрустнел:
- Ясно, – сказал он. - Тогда дисбат. Кругом! Шагом марш. Отставить! Ладно. Не грусти, я никому не скажу.
На следующий день мы с Рашидом в оружейке чистили автоматы.