Она остановилась на крыльце, с раздражением потерла покрасневшие глаза, в которые как будто песок насыпали. Вытащила из сумочки коммуникатор и приложила к дружелюбно мигнувшему в знак опознавания сенсору замка. Тихо щелкнула, отпираясь, дверь и с черепашьей скоростью начала открываться. От злости на эту медлительность она повернулась спиной и, что есть силы, её лягнула. Зря это она так. По отбитой ноге прокатилась волна жгучей боли, от пальцев ног до самого бедра. Шипя сквозь зубы, плюхнулась на крылечке на пятую точку, промокнула платком непроизвольную слезу, пережидая, пока пройдет нога. Всю ночь она, как дура, проторчала на работе в пункте управления дронами, запущенными на Афродиту. Опять все без толку. Под утро связь с аппаратом вновь исчезла. А кадры, переданные дроном, запечатлели то же самое, что и в прошлых попытках. В общем, опять все насмарку! Как тут не расстроишься? Еще и ногу отшибла. Через минуту боль почти слегка утихла, Настя поднялась. Хромая, зашла в обширную, но слегка захламленную прихожую, на полу валялись коньки, санки, на стене висели теплые куртки, все никак руки не доходили убрать в кладовую.
Когда она открыла дверь в коридор, на звук вышел Иван, а за ним выглянули из детской оба сына. Сандро, крепыш девяти лет от роду, похожий на отца и младшенький, шестилетний, Мишаня, такой же рыжий огонек как Настя. В кулачке его лежала большая шоколадная конфеты, в фантике такого же красного цвета как его волосы. При виде мамы он тут же спрятал руку за спину, знал, что она ругается, когда детям натощак дают шоколад.
Настя выглядела бледной и усталой, нос заострился, под одним глазом тонкой струйкой потекла тушь. Мужская часть семейства поняла, что произошло что-то не то, и настроение у мамы ниже плинтуса. Они не стали как обычно бросаться к ней беззаботной ватагой. Притормозив и помявшись, чинно подошли. Первым был Мишаня. Плутишка знал, что уж ему, самому любимому, достанется в последнюю очередь. Сначала самый младший, за ним остальные мужчины поцеловали ее в подставленную щеку. Мальчишки, жизнерадостно галдя и смеясь, умчались в детскую. Иван, испытывающее глядя на жену, подозрительно сощурился. Дождавшись, когда сыновья уйдут, поинтересовался неуверенным голосом:
— Что-то случилось?
Лицо Насти скривилось как от обиды. Но она сумела не заплакать, наоборот, поджала губы и обвинила мужа тоном, полным недовольства и злости:
— Ну, еще ты будешь меня доставать. Вы сговорились что ли?
В глазах Ивана мелькнуло недоумение и обида. Оскорбленно поджав губы, он отвернулся, намереваясь выйти. Настя пару мгновений боролась с искушением закатить семейству скандал, но сделав над собой усилие, выдохнула сквозь силу: