Чуть позже я попала на лечение в клинико-диагностический центр, где мне делали блокаду по поводу остеохондроза – он у меня очень «колючий» и нередко бывают обострения. Понадобилось французское лекарство для инъекций. Никто не мог его достать. И тогда я вспомнила о новом знакомом. Позвонила ему, и в течение недели это лекарство прибыло ко мне из Австрии. Тогда я даже не предполагала, что познакомилась со своим будущим третьим мужем.
Однажды, в первые месяцы нашего знакомства, он пригласил меня в грузинский ресторан «Иберия», пришли, но я ничего не смогла там есть: все было такое острое, будто вместо яств лежали ножи и кинжалы. Владимир Петрович заметно смутился. После женитьбы, в минуты, когда я сердилась на мужа, говорила: «Слушай, Володя, иди ты в «Иберию»!», такой забавный эпизод.
После того как он помог мне с французским лекарством, мы стали перезваниваться. У нас завязался настоящий телефонный роман, который длился более года. Разговаривали о музыке, песнях, событиях в двух столицах. В телефонных беседах он был очень деликатен, вежлив и всегда жизнерадостен, а затем стал меня удивлять. Например, у меня концерт где-то в Сибири, и вдруг мне преподносят цветы от Владимира Петровича! Подумать только, чуть ли не за полярным кругом, я преувеличиваю, конечно, но очень далеко от Москвы, цветы от Владимира Петровича! Мне преподносили цветы от него в Ленинграде, в Таллине, в Киеве… И вы знаете, мне тогда так понравилось, что в наш непростой век, когда все обесценивается, настоящие мужчины все-таки остались. Мы по-прежнему были с ним на «вы», и в этом тоже была какая-то особая прелесть, – признак уважения со стороны мужчины. Но однажды Владимир Петрович позвонил в 7 утра, и я спросонья сказала: «Почему ты звонишь так рано?» И слышу в ответ: «Вот-вот, теперь уже лучше!» Так мы перешли на «ты».
После этого мы сблизились. Особенно вспоминается несколько эпизодов из периода, когда у меня были гастроли в Ростове, откуда родом был Поляков. Он взял военный вертолет, и полетели туда, где покоилась его мама, куда-то в отдаленные районы, на станцию Мачевская, это где-то в 250 км от самого Ростова. Пришли мы на могилу, стоим, и тут во мне вдруг все перевернулось, видимо, на лице все отразилось, потому что Поляков на меня смотрит и спрашивает: «Эдита, что происходит?» А я смотрю на дату на памятнике и понимаю, что дата рождения – 15 октября – это дата рождения моей мамы. А его маму, кстати, звали Феодосия, мою – Фелиция. Мало того что имена похожи, так еще и цифровая магия. Да, и так я тогда поверила, что это настоящий знак, подумала: наши мамы на небесах встретились и решили дать нам «добро» на наш союз.