— Жду вас послезавтра в шестнадцать тридцать.
Приподнявшись, делал пометку в календаре, протягивал для прощания руку.
Иногда ошарашивал:
— С конем вы в ладах. А с автомобилем?.. Прискорбно. С завтрашнего дня начнете занятия.
Сверчевский попробовал сострить:
— Аэроплан пилотировать не придется?
Начальник штаба не принял шутливого тона.
— При первой же оказии обязал бы. Пока же, — Перемытов уставился на него через свои учительские очки, — набросайте предположительно очертания трех укрепленных районов на территории округа. Учтя рельеф, уязвимые в танковом отношении направления, оперативные планы западного соседа. Помните: в тылу у нас Москва — вожделенная цель любого противника…
Сверчевский приучил себя не удивляться неожиданным поручениям. Чем неожиданнее, тем, верилось, будет меньше неожиданностей потом.
— Мысль об УРах, — наставительно продолжал Перемытов, — принадлежит товарищу Тухачевскому. Уж он–то знает западный театр. Постараемся не дать повода для упреков в шапкозакидательстве…
После очередного доклада Перемытов удовлетворенно распорядился:
— Завтра повторите этот обзор перед командирами штаба, добавив, естественно, фактов. Потом — дату уточню — в политуправлении.
На штабных совещаниях Сверчевский избегал принятых терминов «возможный враг», «вероятный неприятель», «потенциальный противник» и предпочитал нейтральное: армия Польши.
Осваивая чужую страну, человек приближается к ней. Даже если отвергает ее строй, лидеров, политику.
Польша никогда не была для Сверчевского чужим берегом.
Он признавал оправданность штабной терминологии. Но в подсознании ли, в душе не мирился с перспективой когда–либо отбросить «вероятный», «потенциальный», «возможный»…
Как–то Перемытов озадачил его вопросом:
— Кажется ли вам нормальным, что наши красноармейцы, командиры в частях имеют самое приблизительное представление о польской армии, о жолнеже?
— Что делать?
— Использовать окружную «Красноармейскую правду». Не сочтите за труд, свяжитесь с редакцией. Но помните, пожалуйста, ни малейшего шовинистического душка. Не по умыслу могут. Увлекутся…
В редакции, несмотря на гимнастерки и буденовки, воинской дисциплиной не пахло. Сотрудник посылал начальника отдела туда–то, тот сам направлял его по указанному адресу. Молодые поэты–смоляне читали стихи под пулеметный стрекот пишущей машинки…
Сверчевского за глаза величали «наш лысак», в глаза — Каркарычем. Краснопольский, ответственный секретарь редакции, отводил специальную колонку его сообщениям о Польше и польской армии.
— Как подписать? — обратился он к Сверчевскому.