– Три рубля… – осторожно выдохнул басурманин.
– Ага… – безразлично кивнул покупатель, и купец с безмерной тоской понял, что продешевил как минимум раз в пять.
20 сентября 1572 года
Великий Новгород, Никитский двор
Дверь в контору слабо пискнула, проворачиваясь в петлях.
Стольник Годунов вздохнул и поднял голову к черному слюдяному окну, пытаясь распознать в отражении резных пластин позднего гостя.
– Чем занимаешься, братик?
– Как всегда, Иришка. Дневной приход с расходом свожу. – Стольник макнул перо в чернильницу и вернулся к работе, перенося вычеты из набравшихся за день грамот в толстую книгу.
– Понятно… – Девушка прошла вперед, оперлась бедром о край стола, приподнялась и с поворотом села прямо на истрепанный том со строительными вычетами. На ней был бежевый бархатный сарафан, изрядно вытертый, и бархатная же округлая шапочка с горностаевой оторочкой. Наряд довольно скромный, но Ирина сама такой выбрала. Ныне, слава небесам, Борис мог одевать сестренку как угодно по ее желанию. Хоть в меха, хоть в шелка, хоть в парчу. Доходы позволяли.
Девушка положила руки на колени и стала разглядывать потолок, безмятежно помахивая ногами.
Борис закончил страницу, опустил перо в чернильницу и спросил:
– Чем занята, сестренка?
– Да вот, посоветоваться хочу. – Ирина постучала пальцами по коленям. – Федька последнее время неладным каким-то стал. Чего теперь с ним делать, не понимаю…
– И чего в нем такого переменилось?
– Да вот даже не знаю, как сказать, братик, – сразу двумя руками почесала затылок девушка. – Смотрит он на меня как-то… Странно. И трогает по-странному.
– Он тебя что, лапает?! – Стольника словно окатило кипятком, и он вскочил с кресла.
– Да если бы… – посетовала Ира. – Я бы ему хоть по морде тогда дала. А он… – Она невнятно пошевелила пальцами. – Сколько раз за прошлый год он меня и за руку брал, и за косу дергал, и на сучья подсаживал, и за плечи хватал… Не сосчитать! А сейчас… Он теперь меня за руку так берет, будто я в краске вся перемазана. Так осторожно-осторожно, будто испачкаться боится. От косы шарахается, к плечам и вовсе не касается. И смотрит, ровно на чудо-юдо заморское.
Стольник медленно опустился обратно в кресло. Пожал плечами:
– Наверное, он повзрослел.
– А мне чего делать? Раньше ведь нормальным мальчишкой был! А теперь ходит, как пыльным мешком пришибленный.
– Тебе лучше с ним больше не дружить… – осторожно предложил сестре Борис.
– Ну да! – хмыкнула девушка. – В тереме запереться, косу из окна спустить и платочек крестиком вышивать?
– Тебе уже пятнадцать лет, Ира, – напомнил стольник. – Скоро ленту в косу вплетешь. Так что да, пора бы и остепениться, достоинство свое блюсти.