Даже случившаяся в мае тысяча пятьсот девяносто первого года трагическая смерть в Угличе восьмилетнего Дмитрия, брата государя, не смогла поколебать в людях уверенности в Божьем благоволении правящих царственных супругов и всей Святой Руси.
Год проходил за годом, а православная держава продолжала пребывать в мире, покое и благоденствии, не зная ни военных невзгод, ни стихийных бедствий, ни недородов.
«А царьствовал благоверный и христолюбивый царь и великий князь Феодор Иванович… тихо и праведно, и милостивно, безметежно. И все люди в покое и в любви, и в тишине, и во благоденстве пребыша в та лета. Ни в которые лета, ни при котором царе в Руской земли, кроме великого князя Ивана Даниловича Калиты, такие тишины и благоденства не бысть, что при нем, благоверном царе и великом князе Феодоре Ивановиче всеа Русии. А супружница его, святая благоверная и христолюбивая царица и великая княгиня Ирина…Федоровна всея Русии, поревновала ему во всем благочестии, ему благоверному царю…» – поведал потомкам о сих годах «Пискаревский летописец».
28 декабря 1597 года
Москва, Кремль, Великокняжеский дворец
Это случилось в середине дня, когда царь с конюшим обсуждали расходы на становление Смоленской твердыни. Федор Иванович вдруг ощутил острую резь в животе и согнулся от боли, едва не упав с трона.
– Стража!!! – во весь голос закричал перепугавшийся Борис Годунов. – Стража, сюда!!!
Рынды тотчас влетели в малую думную палату с бердышами наготове, но замялись, не видя врага. Конюший тоже не знал, что надобно делать, но нашелся первым:
– Чего вытаращились?! На руки государя берите. В покои его несите, в постель!
Боярские дети, побросав оружие, кинулись к трону, приняли правителя всея Руси на его же шубу, осторожно пошли через залы и коридоры и вскорости опустили на перину. Подоспевшие слуги сняли с государя шубу, ферязь, сапоги, стянули штаны. Федор Иванович не сопротивлялся, но продолжал выть от боли и крючиться, удерживая руками живот.
– Ты чего, государь? – испуганно суетился рядом конюший. – Не надо, государь. Ты заканчивай, государь. Сейчас… Сейчас Ирина придет, тебе сразу полегчает. Она у нас известная целительница.
Федор Иванович поднял на него глаза и прошептал:
– Иришку не пускай… Не хочу… Чтобы таким видела…
– Как скажешь…
– Что с государем? Что с ним? – в опочивальню вошел патриарх Иова, а с ним прибежали еще несколько монахов и священников.
Борис Годунов отступил, полагая, что святые отцы лучше его понимают в недугах, и вышел в горницу. Несколько раз перекрестился на образа в красном углу, шепотом моля Господа о быстрейшем выздоровлении царя. И тут в горнице появилась встревоженная царица.