» и что еще в этой келье он велел поставить образ Богоматери на золоте, обложен «
серебром сканью», а в венце 3 камня да 6 жемчугов.
В общем, все соответствует образу. Удивление вызывает только то, что дарителем указан лично царевич, а не государь или казна. Откуда у слабоумного такие деньги? Впрочем, в той же статье есть и ответ на загадку. В ней упоминаются три устюжанина, каждому из которых, согласно записи: «дано Федором Ивановичем по 9 аршин камки доброй, цена по 20 алтын аршин; а пожаловал их государь за то, что купили они на Вологде на государя соболи, и куницу, и белку и в том товаре учинили государю прибыли 1550 руб.».
Оказывается, Федор Иванович обладал предпринимательской жилкой и делал себе некоторый доход на торговле! Аккурат для личных карманных расходов. Какое интересное дополнение к образу…
Можно, конечно, предположить, что торговлей занимался не сам Федор, а кто-то из стряпчих от его имени. Однако: «Чтобы иметь собственный бархат, Феодор Иоаннович вызвал из Италии мастера Марко Чинони; ему был отведен дом близ Успенского собора, и из его ткацкой доставлялись бархаты и парчи».
Трудно поверить, чтобы некоему приказному стряпчему вдруг пришло в голову проявить весьма замысловатую фантазию и от царского имени выписать иноземного мастера и затеять новое незнакомое производство. Причем прямо в Кремле! Странное место и странная выходка… Совсем другое дело, если на это имелась личная воля правителя. Тогда все естественно: производство организовано там, где хозяину удобно за ним следить. Так что, как ни крути, – желание наладить производство собственных дорогих тканей взамен привозных приходится оставить за нашим героем. Причем Федор Иванович не просто захотел затеять «импортозамещение» – он лично проверял мастерские. Иначе цеха развернули бы там же, где и прочее производство – где-нибудь возле Углича, на дальних речных мельницах, что являлись в те времена главными приводами для заводских механизмов.
Сверх того, энциклопедия повествует, как архиепископ элассонский Арсений, бывший в Москве в 1588 г. с константинопольским патриархом Иеремией, пришел в изумление от прекрасных мозаичных изображений на стенах палаты царицы Ирины. Грановитая палата тоже оказалась украшена бытовым историческим письмом. Причем в одном из простенков, под верхним окном, был написан царь Федор Иванович «портретно», а ниже – он же на троне в полном царском одеянии.
Опять же трудно поверить, что без ведома царя какие-то художники вдруг взяли да и перешли по собственному хотению от классической русской иконописи к писанию картин по европейскому образцу – причем прямо в царских палатах! Получается, Федор Иванович не просто «любовался красивыми вещами», но и разбирался в современных ему художественных течениях, имел свой вкус и поощрял искусство в нужном ему отношении? Да еще и собственный портрет заказал!