— Сначала — плеть. Опосля острастки — дело. Будешь знать!
— Не выказывал бы ты свою дурость, когда дело о государской жизни идёт! — возвысил голос Матвей и, приблизившись к Василию, сказал уже тише в его распалённые гневом глаза: — Там, в лесу, людей ваших поубивали, Сенька Пеньков послал упредить.
Василий тут же забыл о своём намерении.
— Пошли! — мотнул он головой и повёл Матвея к покоям отца Паисия.
Старец умирал в полном сознании. Прибывший учёный фряжский лекарь синьор Просини, которого все на великокняжеском дворе называли Синим-Пресиним, отчуждённо стоял в стороне. Ему не позволили осмотреть больного, упросившего великого князя не отягчать последних минут излишней суетой. И хотя Просини внутренне был рад этому, поскольку сомневался в силе своего врачевания, он всем видом показывал обиду.
— Что, привезли святого отца для причастия? — быстро обернулся великий князь на звук открываемой двери.
— Нет, государь, — ответил Василий и, подошедши к нему, склонился в поклоне. — Человек принёс весть: Пенькова с дружиною прибили. Только что!
Иван Васильевич сверкнул глазами:
— Ну-ка, приведи его сюда!
Матвей бесстрашно вошёл в тёмные и прохладные покои, перекрестился на иконы и поклонился великому князю:
— Здоров будь, государь. Вёз тебе поклон от святого отца Нила, а привёз ещё и весть плохую. Наткнулись мы со товарищем на твоих людей, лихими людьми в лесу погубленных, и один из них, совсем разбитый, просил упредить тебя.
Грозно сдвинул брови великий князь, сполохами гнева осветилось его лицо, но голос сдержал.
— Вольно же у нас разбойному люду средь бела дня гулять! Василий, отряди человека к Хованскому — пусть весь лес прочешет, а его по этому делу подробней допросит! — И, посмотрев на Матвея, добавил: — Об отце же Ниле в другой раз с тобой поговорим.
— Дозволь, государь, ещё два слова тебе сказать с глазу на глаз! — решительно сказал Матвей. — Дело спешное и важное.
— Говори, — недовольно поморщился Иван Васильевич, — хотя здесь и не место.
— Прости, государь, но это дело только тебя касается.
— Оставьте нас! — приказал великий князь.
Синьор Просини гордо вскинул голову и, ещё более обиженный, направился к двери. За ним вышел и Василий.
— Государь! — подошёл ближе Матвей. — Дружину-то твою не грабить хотели, на тебя злозадумцы засаду делали.
— Ты в своём ли уме, холоп?
— Опознал мой товарищ среди них Яшку Селезнёва — брата того боярина новгородского, которому ты на Шелони голову срубил. Ходил он и всё искал тебя среди побитых.
— Так, — зловеще протянул Иван Васильевич, — неймётся, видать, новгородским ослухам! Ну ничего, я их скоро успокою!..