Вышгородец виновато наклонил голову.
— А может, и немец спьяну показался? Тебя кто подослал людей мутить? Расходись, народ! Всё вызнаем, тады и сберёмся.
Шуйский стал теснить вышгородца с помоста. Тот пригнул было голову перед княжеской грозой, а потом вдруг распрямился и резко пошёл на него.
— А это, — ткнул он обмотанную кровавым тряпьём руку, — тоже спьяну? А жёнку на глазах порубили — тоже спьяну? Отойди, князь, от греха, мне опосля такой пьянки более ницаво не страшно.
— Не тронь его! — послышались голоса. — Где немцы? Пущай дают ответ!
Ливонского посла спешно привезли и вытолкнули на помост. Заметив происшедшую в псковичах перемену, он сразу же стал многословным. Голос его был по-прежнему раскатист и резок, но прежней спеси в нём уже не чувствовалось.
— Это цевой-то он картает? Об цём скрыпит? — послышались голоса.
Толмач принялся переводить:
— Господин Ранке говорит, что ему ничего не известно о разбое. Магистр хочет жить с псковичами в дружбе и не мог послать своих людей на войну. Господин Ранке говорит, что, возможно, на Вышгород напали литовцы или другие разбойники...
Вышгородец перебил:
— Литовцы по-немецки не лают и кресты на плащах не носят!
Толпа зашумела:
— Вот злодей, а говорил «неизвестно»!
Толмач надрывался, стараясь перекричать шум толпы:
— Господин Ранке обещает всё исправить...
— Мы для начала господину рамку исправим, да и тебе достанется, — отвечали ему. — Бей немцев!
Взошёл на помост епископ, поднял крест-складень:
— Дети мои, в святой-то день обрезания Господне...
— Во-во, щас и обрежем, цтоб неповадно было землю Святой Троицы позорить!
Грозна и всесильна людская стихия, не подвластна она ни окрику, ни ласке. Забурлило гневное море, заплескало вокруг выглядевшего жалким островком помоста, на котором метался обезумевший от страха посол, и уже готовилось поглотить его. Одно только и оставалось: попытаться направить стихию в другое русло. Поднялся над толпою могучий Федот-скорняк и загромыхал всей мощью:
— Братья! Аще мы разбойники какие? Надо послов до времени под стражу взять, а самим на рубеж идти. Может, немец есцо како зло свершить хоцет. Сбирай торопом ополцение! На Вышгород!
— Верно, пошли, ребята! Бей немцев!
Голоса, призывающие к спокойствию и порядку, тонули в рокотах праведного гнева. Матвей искал в толпе своих оральщиков, желая собрать их вместе. От него отмахивались.
— Отойди подале, — зло сказал ему один из самых горластых, — наш уговор только на вздор, — и закричал во всю мощь своей лужёной глотки: — Бей немцев!