— Сидят послы, чешут усы — то ли гостинцы есть, то ли чирью сесть. Выходи плясать, топочи ногам, молись своим нецистым богам — Лытусу святому и его матери Хны-хны!..
Целую неделю веселились псковичи. Посланцы великого князя тем временем ходили по корчмам и убеждали, что за-ради мира ливонцам надо уступить для виду, для хитрости. Наполненные благодушием псковичи беспечно махали руками: ну, если для хитрости... А насмешек над немцами не прекращали.
Наконец настал Васильев день — не разгульный, а семейный, когда все родные собираются за обильным столом.
Тут уж выставлялось всё, что есть в домах, что готовилось ещё с осени, ибо, чем богаче Василий, тем счастливее будущий год. И вот вечером такого-то дня грянул вдруг вечевой колокол. От щедрого стола уходить не в радость, поэтому собирались неохотно. Пришли те, у кого стол победнее или с кем уговор наперёд был, — всего несколько сотен человек. Вышел вечевой дьяк и объявил про новый договор с немцами. Слушали через пень колоду, кричали в основном нанятые оралыцики, и договор утвердили без жарких споров. Матвей с довольным видом посматривал на Шуйского, который сомневался в мирном поведении веча, — как ни норовиста лошадка, а при разумении и ту укоротить можно. У Шуйского тоже будто гора с плеч. Пригласил на радостях Матвея и его сподручников за свой роскошный княжеский стол. Только подняли чары за удачное исполнение государевой воли, снова забухал вечевик. Неслыханное дело, чтобы дважды в един день собиралось вече, потому в гуле чудилась тревога, и теперь из-за столов поднялись даже самые тяжёлые. Площадь быстро заполнялась. Ночь выдалась ясной, с чёрного неба низко свисали яркие звёзды, хоть бери в избу вместо лампады. От такой картины веяло вечным покоем, и многие стояли, запрокинув головы. Вечевой дьяк медлил с началом, ожидая прибытия первых бояр, и не обращал внимания на нетерпеливые крики. Показался князь-наместник, дьяк бросился к нему с объяснениями, а в это время выскочил к народу окровавленный человек и отчаянно выкрикнул:
— Братья!.. Немец Вышгород... сжёг!
Как? Только что рядились с проклятыми о мире и договор утвердили. Тащи сюда злодеев! Когда отгремел первый гром, потребовали подробностей. Вышгородец, до сей поры ещё не пришедший в себя, отвечал бестолково. По его словам выходило, что утром явился к ним нежданно немецкий отряд, ворвался в город, сжёг его и перебил всех жителей.
— И старых, и малых... и больных, и убогих... — кричал он со всхлипами.
— А почто немца к себе пустили? — грозно спросил его князь-наместник. — За столами, поди, сидели?