— Господи, не дают сыроядцы и помереть по-людски, — плевались в толпе.
В тот же вечер Феофил устроил громкое моление перед иконой Знамения Богородицы, исстари считавшейся заступницей Великого Новгорода.
— О, святая владычица, мать чадолюбивая, утешение всех печальных и посещение всех страждущих! — взывал он с амвона. — Сохрани наш град от текущей напасти и губительства, нашествия соплеменников и междоусобной брани. Убереги весь причет церковный, монашеский чин и местных горожан от богопротивных дел и злонамеренного кровопролития. Устрани врагов наших молниеносным блистанием зрака своего и в сих скорбных обстояниях неистощимое терпение нам даруй!
Паства прилежно внимала страстной молитве, но наполняла сердца не одним благочестием. Она готовилась к решительным действиям и, будь владыка более определённым в призывах, могла бы обратить свой гнев на сам источник «злонамеренного кровопролития». Феофил опять не счёл возможным использовать разрушительную силу стихии. Он лишь призывал в конце моления выйти назавтра с иконой-защитницей к великому князю, дабы умолить его быть милосердным к городским мужам и остановить казни.
Этому намерению не суждено было свершиться. Хованский, узнав о готовящемся крестном ходе, взял в ту же ночь под стражу Феофила и многих храмовых священников. Великого князя он решил не тревожить, надеясь к утру найти во владычном доме поличное и тем самым оправдать свою поспешность. Напрасно ожидали прихожане, собравшиеся на другой день у храмов, указаний от своих пастырей. Прослышав об их аресте, они попытались самочинно двинуться к великому князю, но встретили на пути вооружённые заслоны и стали потихоньку расходиться.
Преждевременный арест новгородского архиепископа расстроил великокняжеские планы. Тщетно потрясал Хованский найденными в тайниках бумагами: списками с прелестных грамот, которыми обменивался совет господ с чужеземными соседями и управителями подвластных земель при подготовке отторжения Новгорода от Москвы; договором с Андреем Большим о новгородском княжении; планами государственного переустройства Новгорода и придания ему статуса вольного города. Великий князь знал, что заговорщики должны иметь подобные бумаги, и даже был готов примириться с их существованием, если бы удалось убедить Феофила в зловредности его деяний и привести к раскаянию. Только так смог бы он привлечь на свою сторону этого незаурядного человека, способного обеспечить здесь прочный мир и равного, таким образом, по цене многочисленному войску. Иван Васильевич знал подобных людей, преданных своим убеждениям, не отступающих от них ни перед какой силой, победить которых можно только силой убеждения. Сталкиваясь с насилием, они твердеют и с радостью напяливают на себя мученический венец. Способен ли теперь прислушаться поверженный владыка к доводам разума?