И в то же время в открывшийся левый бок царевича вонзилось несколько стрел. Одна из них пробила его сердце и не дала возможности узнать, продолжала ли спорить с ним упрямая княгиня или ему это только почудилось.
Уничтожение передового ордынского отряда было задумано сразу же после разоблачения заговора молодых князей. Отцы их решили безоговорочно встать на сторону Москвы и поддержать её в борьбе с Ахматом. Они послали тайных представителей к Ивану III, который, однако, посоветовал им временно воздержаться от решительных действий — противники до самого последнего часа не должны были сомневаться в верховских и менять свои планы. Поэтому всё решили оставить на своих местах, а передовой отряд, который мог до времени обнаружить наличие сговора, уничтожить до единого человека. Он должен просто исчезнуть в приокских лесах.
Дело держалось в строжайшей тайне. Иван Васильевич не счёл возможным доверить его даже своей жене, ничего не знала и княгиня Одоевская. Лишь по поведению мужа и его давних приятелей догадалась она, что путь татарского царевича по верховской земле будет нелёгким. Напрасно обвинял тот русских князей в лени и невежестве. Они хорошо знали и друг друга, и врага, иначе так бы легко не заманили его в Чёртову Росточь под стрелы своих и московских ратников. Оттуда не ушёл ни один человек.
Разгром передового ордынского отряда оставался тайной не только для врага. Победой не похвалялись и в русском стане, тем более не ведали о ней напуганные слухами москвичи. Ахмат медленно шёл по следам сына и, похоже, не имел намерения уклоняться в сторону. Коломенское сидение теряло смысл, великий князь отдал распоряжение о перемещении главных сил к западу, а сам решил использовать передышку для приезда в Москву. Необходимо было завершить переговоры с братьями и решить вопрос о ходе дальнейшей войны с ливонцами. Кроме того, дошедшие до него слухи о столичных страхах говорили о надобности остудить некоторые горячие головы. Вечером 30 сентября великий князь приехал в Москву.
Взбудораженные вестью о его неожиданном приезде, бояре поспешили к кремлёвскому дворцу, их суматоха передалась прочим, кто-то уже успел пустить слух, что по следам великого князя идут татары, и город зашумел, как растревоженный улей. Встречающие беспокойно толпились у красного крыльца, разделившись на две стороны: по одну бояре, по другую святые отцы с посадскими. Разделяла их не только кумачовая дорожка, но и крайние взгляды на происходящие события. Каждая сторона решительно выражала их, не стесняясь присутствия членов осадного Совета, стоящих на ступеньках крыльца: князя-наместника Патрикеева, митрополита Геронтия, матери великого князя инокини Марфы и дяди Михаила Андреевича Верейского.