- Что ты хочешь? – спросил я.
- Надо организовать охоту. Говорю же, одному не справиться, уж очень неуловимая тварь. Глупо будет пережить всю эту хрень и откинуть копыта…
Что же. Резонно. Я отвинтил крышку, сделал один вдумчивый глоток.
- Может, ты и прав, - наконец, резюмировал я.
- А то! - обрадовался Гопник. – Договоримся, обсудим. Оружия до хрена, вот только, я тут подумал. Сусанин, нам без приманки не обойтись.
А пацан-то не так прост, как я решил. Хотя, чему я удивляюсь. Этот? Этот положит всех на тернистом пути псевдо-выживания.
- Надо подумать, - выдохнул я.
- Дело. – Гопник поднялся. – Вечерком в Октябрьском, норм?
- Не сегодня.
- Завтра?
- И не завтра, - я вспомнил уговор с Колюней. – Послезавтра.
Гопник дернулся лицом, но сдержался. Видать, парень любой день расценивает как угрозу для жизни.
- Добро, - нехотя сказал он. – Бывай.
Гопник исчез, оставив меня наедине с самой приятной собеседницей. Но сюрпризы еще не закончились. Причем, прятала их в рукаве не моя стеклянная подружка. Я успел приложиться в горлышку пару раз и уже стоял на грани решения. Меня со страшной силой тянуло домой. Не туда – в обустроенный быт, с камином, работающим генератором, сорокоградусной армией, лучезарно ждущей своего часа. Словом, не в берлогу, идеально подготовленную для зимней спячки. Нестерпимо захотелось к Дашке. Нырнуть под одеяло, дождаться, после душа (моими стараниями), мокрая, придет она. Кутаясь в мою старую футболку, любимая девочка прижмется ко мне, уткнется в плечо, смешно чмокая губами.
Снова будет покой.
Раньше я забывался до утра. Теперь меня хватало на пару минут. Но даже ради этих минут, я готов был свернуть горы.
- Макс, занят?
Сиплый голос проплыл надо мной и я поднял голову. Нашел в пространстве небритое лицо Яровца. На общем фоне постаревших, похудевших людей, Кеша выделялся – он сильно прибавил в весе. То ли питался одним дерьмом вроде чипсов, то ли наоборот – я знал, что ему в наследство достались жена и дети. Субботний ужин. Мы никогда не говорили на эту тему, но по всему видать, парня угораздило застрять в каком-то удачном дне. Только взгляд больных, на выкате, Кешиных глаз выдавал его с головой. Там жила не безнадега – обрыдлость, за которой кроме привычки жить, ничего не осталось.
- Будешь? – Я протянул ему бутыль, призывно обдавшую бока янтарным пойлом.
- Не сейчас, - он мотнул патлатой головой. Сел на то же место, где сидел Гопник. Облокотился на стол и с ожиданием посмотрел на меня. Словно я, а не он был инициатором разговора.
- Как знаешь, - я вернул бутылку себе. Однако выпить мне не дали.