Я молодец. Маршрут рассчитала так, чтобы ближе к полуночи оказаться в Доме на Гороховой, у Лестницы Дьявола. Я готовилась к встрече с любыми потусторонними силами. Я не верила в них. Я их ждала. Но не думала, что все окажется настолько реальным.
Нечто странное я заметила на подступах к Дому Распутина. На лавочке неожиданно обнаружилась старушка. Возможно, ей было лет тридцать, но испугалась я не меньше. Неизвестно, что удержало меня от крика, когда луч фонаря набрел на белое лицо с закрытыми глазами. Я забыла о том, что надо кричать. Разглядывала сидящую скрюченную фигуру, прижимающую к груди сумочку, сосульки светлых волос, сначала темными полосками растущими из головы, безгубый рот и страдальчески зажмуренные глаза. Страха я не испытывала. Что я, мертвецов не видела?
Все случилось внезапно – вот в чем дело. Безмолвный страж Распутинского дома снисходительно выдержал пятно света, блуждающего по лицу. Я совсем уж было собралась успокоиться. И луч, бьющий из фонаря, почти не дрожал в моих руках. Я набрала побольше воздуха в легкие, готовясь вернуть «старушку» темноте. Не знаю, почему, но меня беспокоила тьма, что скроет белое лицо. Вдруг показалось, что фигура начнет двигаться, стоило убрать свет.
Я запыхтела, набираясь храбрости. И в тот миг, когда я почти решилась, женщина открыла глаза – бездонно-черные.
Не мертвая, живая! Наверное. Думала я, больной лошадью несясь назад, к выходу на Гороховую. Опомнилась лишь во дворе дома, который наметила для завершения миссии. Почти спокойная, умелым бегством распределившая потоки адреналина по самым отдаленным закоулкам своего тела.
Двор встретил меня шорохом листьев, приливной волной ползущих вдоль дома. Распахнутая дверь приглашала меня в темное нутро. Отдышавшись, я вошла. Задержалась лишь на пороге. Мне захотелось обернуться, я даже успела вспотеть, представив, что там, в темноте, за мной крадется полуживой человек. Я развернулась, пуская луч фонаря через бордюры, засыпанные мусором, через хребты машин.
Тут все и началось. В освещенном пространстве вдруг обозначилось тень. Я стояла и смотрела – еще не отдавая себе отчета в том, что вызвало беспокойство. Держала лучом фонаря тень, которую отбрасывать было нечему, я думала. Может, настало время загадать последнее желание?
- Пусть все станет как прежде, - зашептала я. – Или наоборот – заберите меня к себе! К маме, Антошке… Я согласна, согласна повторять один единственный, долгий, умирающий день, я согласна умирать вместе с ним!
Тень не от чего росла, колебалась, будто задумчиво подбираясь к моим ногам. Я отупела от страха – не слышала, как сильно бьется мое сердце. Я терпела. До тех пор, пока узкий черный язык, потянувшийся от тени, не лизнул носки моих ботинок.