- Он! Говорю тебе – это сказал мне он! Ладно, я могла еще себе представить, что фотографии простой фотошоп. Что кому-то захотелось мне нагадить. Но, Светка, он не стал возражать. Мне даже показалось, что он был в курсе… Чего-чего? В курсе всего! Стоял, смотрел на меня. И молчал. Потом, знаешь, когда я уже в истерике билась, тихо так сказал. Специально, наверное, чтобы я не расслышала. «Хорошо, что все прояснилось». Прояснилось у него, б…!
Сколько раз мне хотелось прервать задолбавший меня трындеж. Сколько раз я так и делал. Брюнетка, сидевшая за столом напротив меня, равнодушно относилась не только к моим ругательствам, но и к пощечинам тоже. Болтала и болтала с подружкой, которая давно сдохла. О неверном муже, который давно сдох.
- Завали хлебало, - беззлобно сказал я. Машка замолчала. Совсем не потому, что вняла моим словам. – Прикинь, козабля, пока я разглядывал их самодовольные рожи – как будто это в их …лядские головы пришла мысль об охоте – я успокоился. Как стукнуло что-то в башку – это ж киллером может быть любой из них! Ну? Я ж гений, ёптить, прям Джеймс Бонд! Я так пригляделся повнимательней. Сусанин, блин, забился в угол. Сидит, помалкивает в тряпочку. Бледный какой-то, смурной. Видно, с перепоя очередного или, скорее, не проходящего. Какой нахрен из него лидер?.. Да и киллер, честно говоря, тоже. Скоро руки начнут трястись и печень откажет. А докторов у нас йок. Не, я пас так бухать.
Машка поднялась, почесала себе лобок. Неправду говорят, что только мужики яйца чешут. Бабы тоже это делают. Уж не знаю, что им там мешает. Машка и в носу ковыряется – и хорошо так, с удовольствием. И… странное что-то я испытываю, когда на это все смотрю. Красивая такая, холенная баба, а ведет себя так, словно за ней некому подглядывать. Я еще люблю смотреть как она моется, даже как сикает. Не могу сказать точно, что я испытываю. Может, превосходство от того, что она оказывается хуже чем я – по крайней мере, за мной подглядывать некому.
Машка давилась на кухне своим йогуртом, так что я говорил в пустоту. Но громко, давая ей шанс меня услышать.
- Яровец? Тупой ублюдок. Весь в своей отъехавшей семье. В жене и детях. На первых порах, когда все квасили по-черному – Борюсик с Головастиком всех сгоношили! – он все домой отпрашивался. Нашел мне дом, придурок. Сидит такой, глазами хлопает. А как сморозит что-нибудь, как в лужу пернет. Не, киллер из него никакой. Да и тяжелый он. В смысле, толстый. А тот… Я помню, полегче парень.
Отбулькав, наконец, свою хрень, Машка потащилась в туалет, напевая себе под нос всегдашнюю фигню. Что-то там про мир, который она согласна подарить очередному говнюку. Ее пение периодически прерывалось. Она вставляла туда шипящее «с-с-сука». Я знал ее программу наизусть: не фига не поможет ей пение, сейчас она потащится в ванную, реветь. Кстати, на это тоже прикольно смотреть.