- Слышь, Верка, заткнись, а? Тебе ж рожать скоро. Откуда столько злобы, ты ж, вроде как, мать будущая, - начал я.
- Мать? Будущая? Какое у нас у всех, на хрен, будущее? А кого я рожу, ты знаешь? – она оттолкнула Верзилу. Вернее, попыталась оттолкнуть. – Знаешь, как существуют в новом мире детки? Младенцы? Каждый день… месяц… растут. И не меняются. Бессмысленные… бестолковые. А роженицы? Что вы о них знаете? Каждый день они как будто рожают. Мучаются… Вы что, хотите, чтобы меня зациклили… на том самом дне? Страдать каждый день… и рожать, рожать… очередного урода…
- Блин, Верка, если ты не заткнешься, - выдохнул я.
- То что, Сусанин? Ты, - она попробовала дотянуться до меня рукой, но сморщившись от боли, уронила ее вдоль тела. – Ты отлично знаешь, что я права. И когда нас всех накроет следующей волной, уже некому будет за нами ухаживать, некому будет нас кормить с ложечки… Как твою Дашку, как Галку Яровца…
Верзила не выдержал, с силой ее толкнул. Она попятилась, упала. Завозилась в темноте, села у стены, прижав к груди раненую руку. Но вместо стонов мы с Верзилой услышали смех. Хриплый, отвратительный, он разрастался, заражая нас безумием.
Глава 14. Влада
Влада
«Камни мостовой остановили долгий полет воина. Падая, он разбил голову об острый угол декора, выступающего сбоку. Она отлетела в сторону и долго прыгала, воскрешая забытым звоном старинную площадь. За бесславным концом бронзового воина наблюдали кони, давно уставшие от скачек. Сама богиня, взметнувшая над головой орла, от которого осталась безглавая тушка, не заметила потери бойца. Ее больше занимал обрубок, оставшийся от ее правой руки. Больше, чем усталые кони, чем поверженный воин. Больше, чем угасающий город».
Зачем он мне это сказал? Как там?.. Либо не пить много, либо научиться себя контролировать. Чепуха какая-то. Нашел мне бесконтрольную. Вот я понимаю – Алиска. Вот она – бесконтрольность в действии! Вот ей бы и говорил, придурок!
Сидя у изголовья на кровати, я пошевелилась – все, что находилось во мне, тут же запросилось наружу. Нет, правда. Не только содержимое желудка, но и то, что было в голове: болезненно пульсируя, оно тяжело ткнулось в черепную коробку, надавив на виски.
Я вторые сутки лежала в «Астории», на кровати, облокотившись на подушку. В номере люкс на втором этаже. У меня перед глазами в квадратной оконной раме готовился то ли взять штурмом Исаакиевский дворец, то ли догнать Медного всадника, бронзовый царь на коне. Мне опять было плохо. Мою голову в сотый раз посетила противная мысль о том, что не следовало пить. И еще. Откуда-то из позавчерашнего круговорота вывалился образ Сусанина, укладывающего меня как младенца в постель. Кажется, он даже пел мне колыбельную. Прикалывался, конечно, но…