Так ли это? Лучше бы это было так.
Я нагнулся и потянул его за руку. Она была холоднее и безжизненнее льда. Выходя из ванной комнаты, я не стал запирать ее. Теперь уже незачем. Только лишняя работа для полицейских.
Я вошел в спальню и вытащил носовой платок из-под подушки. Клочок льняной ткани с зубчатыми краями, обшитыми красной ниткой. В углу, тоже красным, вышиты две буковки: «А. Ф.»
— Адриана Фромсетт, — произнес я и засмеялся. Это был довольно омерзительный смех.
Я встряхнул платок, чтобы выбить из него хоть немного шипра, завернул в мягкую оберточную бумагу и сунул в карман. Вернулся по лестнице в гостиную и порылся в столе у стены. Никаких любопытных писем, телефонных номеров или папок, заслуживающих внимания, я не нашел. Может, они там и были, но я их не обнаружил.
Я посмотрел на телефон. Он стоял на столике у стены, рядом с камином. Длинный шнур, чтобы мистер Лейвери мог валяться на кушетке, с сигаретой между сочными коричневыми губами, с высоким бокалом виски со льдом на столике под боком и с массой времени для славной, долгой, задушевной беседы с какой-нибудь приятельницей. Для беседы непринужденной, томной, кокетливой, игривой, не слишком изысканной, но и не слишком откровенной — скорее всего, он любил вести разговор именно в таком ключе.
И это тоже ушло в прошлое. Я отошел от телефона к двери и заблокировал замок, после чего спокойно вышел и плотно закрыл за собой входную дверь, с силой подтянув ее через порог. Поднялся по дорожке, постоял под солнцем, глядя через дорогу на дом д-ра Элмора.
Никто не закричал, не выбежал из дверей. Никто не засвистел в полицейский свисток. Все было тихо, солнечно, спокойно. Абсолютно никаких причин для волнения. Это всего лишь Марлоу, нашедший очередной труп. У него уже стало неплохо получаться, его теперь так и называют: «Марлоу — в день по мертвецу». К нему приставили рефрижератор для новых находок в ходе расследования.
Приятный парень в своем неповторимом роде.
Я вернулся к перекрестку, сел в машину, дал задний ход и уехал прочь оттуда.
Бой «Атлетического клуба» вернулся через три минуты и кивком пригласил меня следовать за ним. Мы поднялись лифтом на четвертый этаж, свернули за угол, и он указал мне на полуоткрытую дверь:
— Вдоль стены налево, сэр. И пожалуйста, как можно тише. Некоторые из членов клуба спят.
Я вошел в библиотеку клуба: книги за стеклянными дверцами, журналы на длинном столе в центре, подсвеченный портрет основателя клуба. Но подлинным ее предназначением, похоже, являлся сон. Выступающие вперед книжные шкафы разрезали помещение на множество небольших альковов, а в них стояли высокие кожаные кресла невероятных размеров и мягкости. Во многих креслах мирно дремали ветераны клуба с лицами, фиолетовыми от высокого давления; носы, оседланные очками, издавали заливистый страдальческий храп.