Она опять откинулась назад и смотрела на меня бесстрастными холодными глазами.
— Я нашел его в доме Криса Лейвери, под подушкой его постели. На нем есть инициалы.
Не прикасаясь к платку, она развернула его с помощью обрезиненного кончика карандаша. Ее лицо напряглось, и угрюмая тень пробежала по нему.
— На нем вышиты две буквы, — сказала она холодным, злым голосом. — Оказывается, они совпадают с моими инициалами. Вас это заинтересовало?
— Точно, — сказал я. — Я думаю, Крис Лейвери знает с полдюжины женщин с такими же инициалами.
— Значит, вы все же собираетесь нахамить мне, — спокойно сказала она,
— Это ваш носовой платок — или не ваш?
Она заколебалась. Потянулась к столу, очень спокойно взяла вторую сигарету, закурила ее. Медленно потрясла спичкой, наблюдая, как ползет по ней язычок пламени.
— Да, это мой платок, — сказала она. — Наверно, я его там выронила. Это было давно. И уверяю вас, я не клала его под подушку его кровати. Этого вам достаточно?
Я ничего не ответил, и она добавила:
— По-видимому, он одолжил его женщине, которая…
— …которая любит духи такого рода, — закончил я. — Я пытаюсь создать душевный портрет этой женщины. И он плохо сочетается с Крисом Лейвери.
Она чуть скривила верхнюю губу. Это была длинная верхняя губа. Мне всегда нравились длинные верхние губы.
— По-моему, — сказала она, — вам бы следовало поработать немного над вашим душевным портретом Криса Лейвери. Любая утонченная черта, которую вы, может быть, подметили — не более, чем случайное совпадение, за которое он не несет ответственности.
— Нехорошо говорить такие вещи о покойнике, — сказал я.
Какое-то время она просто сидела и смотрела на меня, словно я ничего не сказал и она ждет, что я наконец-то произнесу что-нибудь. Затем медленная волна дрожи началась у ее горла и прокатилась по всему телу. Ее руки сжались, и сигарета между пальцев изогнулась крючком. Она посмотрела на нее и резким движением руки выбросила ее в пепельницу.
— Его застрелили у него дома, в душе, — сказал я. — И похоже, его застрелила женщина, которая провела у него ночь. Он как раз брился. Женщина оставила пистолет на лестнице, а этот платок — под подушкой.
Она шевельнулась в кресле. Теперь глаза ее были безукоризненно пусты. Лицо холодное, как резное изображение на камне.
— И вы ожидали, что в этой связи я смогу дать вам какую-то информацию? — горько спросила она.
— Послушайте, мисс Фромсетт, я тоже хотел бы выглядеть изящно, сдержанно и деликатно во всей этой ситуации. Я хотел бы хоть раз разыграть игру этого рода в ключе; который бы импонировал кому-нибудь вроде вас. Но никто не дает мне такой возможности — ни клиенты, ни полицейские, ни люди, против которых я веду игру. Как я ни стараюсь быть паинькой, я всякий раз заканчиваю игру с носом в дерьме и с рукой, тянущейся к чьей-то глотке.