Больна. Йоахим поднялся, но ему приходится опираться рукой на стул. Кажется, кровь сейчас вырвется наружу из него, как и все остальное, что в нем есть.
— С вами все в порядке?
Внезапно он чувствует себя изнуренным. Абсолютно изнуренным. Неужели все это правда? Он зажмуривается, и на мгновение перед ним предстает Эллен в своей худшей поре, бегущая к нему, словно умалишенная, пытающаяся задушить его, кричащая и рвущая на себе волосы, угрожающая при этом совершить с собой нечто ужасное. Только не Луиза. Йоахим не сможет этого выдержать.
Ибен выводит его из своего кабинета, и они выходят в коридор. «Кабинет для допросов № 2». Она сидит там. Йоахим не знает, чего ему ожидать. Да и вообще, больше не знает ничего.
Луиза не пошевельнулась с тех пор, как Мортен Раск вышел. И вот наконец дверь открывается, и в кабинет входит полицейская Ибен, а за ней Йоахим. Он заходит как-то странно, неуверенно садится на стул, стоящий рядом с Луизой, и берет ее ладони в свои. Она хочет выйти, и больше ничего.
— Мы можем остаться наедине?
Ибен задумалась на некоторое время над его просьбой, но потом утвердительно кивнула:
— Я буду прямо за дверью. Позовите меня, если что-нибудь понадобится.
— Мы уже можем уезжать? — спрашивает Луиза, когда они остаются одни.
Она смотрит на него: что это он ее так разглядывает, словно исследует?
— Почему ты так на меня смотришь? Что они там обо мне наговорили?
— Луиза, они просто хотят знать все по этому делу… и я тоже хочу. Ты что-нибудь знаешь? Ты мне что-то не рассказала?
Луиза смотрит в сторону. Ее разбирает злость. Но по большому счету она не имеет права злиться. Ему следует знать это. И она должна была рассказать ему об этом в самом начале. Но как сказать, что ей нечего рассказывать? Как описать словами эту сплошную пустоту? Вот эту кричащую пустоту? Надо ли объяснять, что она осталась совсем одна в этом мире? Никому нет до нее дела, никто не скучает по ней и не нуждается в ней. Она потеряла сознание на пароме по пути на Борнхольм. Пришла в себя. И никому не было до нее дела. Как это можно объяснить?
— Я выросла в детском доме, — говорит она тихо.
— Почему ты мне об этом никогда не рассказывала? — Йоахим выглядит подавленным, задавая ей этот вопрос.
— А зачем я должна была рассказывать? Тогда бы я выглядела такой несчастной в твоих глазах. А мне бы этого не хотелось.
— Ну а что было потом? — продолжает расспрашивать Йоахим.
Голос у него такой добродушный, он разговаривает с ней так, как говорил бы с маленьким ребенком. Это вызывает у нее беспокойство.
— Они говорят, что ты исчезла. Что о тебе ничего не известно с тех пор, как тебе исполнилось девятнадцать лет, и до того момента, когда ты появилась здесь, на Борнхольме. Где ты жила все это время?