Директор тюрьмы прищуривается так, словно в его должностные обязанности входит умение распознавать, когда ему лгут.
Елена изо всех сил старается сохранять спокойствие и властный голос и пытается в нескольких словах рассказать суть своего дела о гибели Хирша. Она подыскивает такие подробности, которые смогли бы убедить его.
Йоахим всегда говорил, что самые лучшие рассказы — те, где много деталей. Подойдут ли такие, как «Таверна Юльсё», Мариус Флинт? Елена не забывает рассказать и об исчезнувшем договоре, но чувствует, что это не помогает.
Ее всю трясет. Она уже не знает, что ей еще говорить. Рассказ не выглядит достоверным? Она делает шаг назад, чувствуя, что ей нечем дышать от истощения и напряжения. Она все время бьется головой об стенку. Какая же она идиотка! Решила, что сможет убедить его.
Начальник тюрьмы уже открыл дверцу автомобиля, но продолжает стоять.
— Когда-то Елена Сёдерберг была моей соседкой по столику, — медленно начинает он. — Давно это было, может быть, лет десять тому назад, на каком-то приеме в ратуше.
Елена вздрагивает при этом. Она снова смотрит на директора тюрьмы, внимательно изучая его лицо. Тяжелые веки, под которыми скрывается огонек упрямства. Она отчаянно пытается, но не может его вспомнить и с досадой качает головой.
— К сожалению, моя память недостаточно хороша, и в этом отношении заявление моих родственников не лишено основания, — тихо произносит она.
— Вы были не слишком приятной соседкой по столику, — сухо заявляет директор.
Он смотрит ей прямо в глаза, продолжая:
— Нет никакой тайны в том, что я не преклоняюсь перед королевской семьей, знатью или такими бизнес-империями, как «Сёдерберг». Я вырос в семье приверженцев левых взглядов и хорошо знаю, что мои убеждения могут быть неприемлемыми для определенных кругов общества. Но встреча с Еленой Сёдерберг все-таки была для меня неожиданно неприятной. Если это действительно вы, почему я должен помочь вам?
— Простите меня, если я вас обидела, — кротко говорит она.
— Вы насмехались надо мной.
Наступает долгая пауза. Елена не может хоть что-нибудь вспомнить о стоящем перед ней человеке. Она вообще не в состоянии хоть что-нибудь сказать. Доказывать, что она является той самой женщиной, которую он презирает, — неблагодарное занятие.
— Я вижу, что это вы. Я узнаю вас, — тихо говорит он. — Вы изменили прическу, но ваши глаза…
Елена сдерживает дыхание. Она чувствует, как кожа трещит от напряжения.
— Женщина, с которой вы тогда общались, та Елена… Я ее не знаю. Это не я, это больше не я. Мне действительно нужна помощь, нужны документы, которые исчезли из архива… Кто-то пытается скрыть преступление моего отца, — говорит она чуть слышно, сжимая руки.