— Знаем, — кивнул монгол. — Проскочило за рекой пять сотен. Далеко, перехватить их не смогли. Ну и в чем проблема? Вы их командиров перебейте, а нукеры слова против не скажут.
Проня задумчиво потеребил бороду и начал размышлять вслух:
— У кахана Угэдэя много врагов. Напасть открыто бояться, а отравить могут. Тогда походу конец, чингизиды на курултай поедут.
— Девять лет правил, а теперь вдруг отравят? — недоверчиво покачал головой Йисур. — Но даже если поход прекратится, что с того? Из собачей пасти не вынешь обратно кости, у монголов не отнимешь уже завоеванное. Мы много княжеств захватили, пусть Василий выбирает любое. Будет люб Батыю, так со временем и великим князем назначит. Ну а вам, нойоны, если придем к согласию, подарки вручу.
По его знаку слуги проворно шмыгнули в дальний угол, хотя, в общем-то, углов как таковых в юрте нет, она круглая, и вытащили оттуда два тяжеленьких сундука. Они откинули крышки и поднесли ближе светильники, чтобы мы получше рассмотрели сваленные вперемешку драгоценные камни и золотые предметы, награбленные по всей Азии. Тут лежало огромное богатство, равного которому никогда не имелось в казне не то что у городецкого, но даже и у козельского князя. Видно, монголы трезво оценили ситуацию и поняли, что ближайший месяц им придется очень туго.
Однако реакция послов была отнюдь не восторженной: Проня взглянул на Йисура с неприкрытым удивлением, не веря, что он всерьез предлагает совершить измену. Фрол демонстративно хмыкнул как можно презрительней и что-то пробормотал про Рязань. Ярик, по юности лет не питавший тяги к стяжательству и никогда не знавший нужды, взирал на драгоценности равнодушно. Отец же Григорий вообще не заметил сундуки, как если бы там лежала куча прошлогодних листьев. Только у меня выставленные образцы ювелирного искусства вызвали толику любопытства. И вдруг среди горы золота я заметил серебряную цепочку из плоских пластинок с изображением верблюдов. Она затесалась тут лишь потому, что к ней был прикреплен синий кристалл силиката алюминия, считавшийся в эту эпоху драгоценным. Конечно, я не выдержал и с горящими глазами вытащил сокровище из сундука, показывая своим спутникам:
— Это же украшение из Ургенча времен Афригидов, ему сотни лет! Вот только камень явно вставили недавно, он всю красоту портит.
Куман посмотрел на меня как на сумасшедшего и, выковыряв ножом топаз, отдал мне цепочку, не представлявшую с точки зрения варваров никакой ценности. Я смущенно поблагодарил и запихал раритет за пазуху, вернувшись к переговорам. Впрочем, как раз в эту минуту никто не решался ничего сказать.